— Нам хотелось бы работать для родины с полной отдачей сил, тогда как за нами осуществляется нервирующая слежка…
И товарищ Гоглидзе, выйдя из-за стола, отечески обнял архитекторов за плечи и сказал:
— Идите, товарищи, я распоряжусь. Идите и плодотворно работайте, не беспокойтесь. Когда будет нужно — мы за вами придем.
И надо же — так и не пришли. А Огоновский в войну главным инженером возглавлял то самое, что описал прозаик Ажаев в романе "Далеко от Москвы". Правда, в романе у прозаика грандиозную дальневосточную стройку осуществляли некие комсомольцы, хотя на самом деле там сложили головы тысячи дальстроевских ЗК. И Огоновский, как главный инженер не подлежащий досмотрам и шмонам, выносил на волю кипы писем заключенных, адресованных Иосифу Сталину: прошу отправить меня на фронт. Но был в этом изобличен и строго предупрежден.
А в шестидесятые годы этот удивительный, необычайной душевной красоты человек сказал мне в Хабаровске:
— Слушайте, я прожил на свете больше, чем две субботы, но кое-чего взять в толк не могу. Это новые, ваши времена, и вот пойдемте-ка…
Тогда он привел меня в парк на улице Ким Ю-Чена, где стоял самолет "Дуглас", для российской гордости именуемый, конечно, "ЛИ-2" Сама Плисецкая или же Уланова на пуантах, не измаравшись, не прошли бы к пилотской кабине, так многослойно аэроплан был засран внутри. Но мы всё равно достигли кабины, где краевой архитектор включил карманный фонарь. Здесь глубокая ниша была в приборной доске, и в самом дальнем конце ниши покоилась коническая куча человечьего кала. — Скажите, — спросил меня многомудрый и всего-то в жизни повидавший зодчий, — скажите, как человек умудрился сделать это? Ведь, учитывая анатомическое строение хомо сапиенс (человек прямоходящий), даже хомо хабилис (человек разумный) — осуществить это технологически невозможно!
— Знаете, — сказал я, — вы же читывали самиздатский роман "Мастер и Маргарита" Булгакова? Так вот в сцене, где описывается дьявольский воробушек, нагадивший профессору в чернильницу, Булгаков вставляет авторское: "Я не шучу!". Я точно так же не шучу: в своих перемещениях по СССР мне встречался почтовый ящик, в щель которого ухитрился насрать человек. Дорогой Яков Санельевич — это менталитет хомо советикус! И вы знаете не хуже меня, что СССР обосран кругом. Возможно, данного продукта нет только в кремлевских звездах и механизме часов Спасской башни. Исследуя вопрос "Россиянин и прямая кишка" — я влезал в молоток известной мухинской скульптуры "Рабочий и колхозница". И, конечно, не колхозница в молоток рабочего навалила известного продукта — что аж по щиколотку. Дорогой Яков Санельевич, я прошёл вдоль и поперек весь Советский Союз, в результате чего родилось стихотворение: