Он был королем.
…и был предвечным пламенем, что, вырвавшись из-под земли, пыталось расправить крылья.
…он был живым.
…и уже почти нет, фитилем, перегорающим стремительно. Огонь сжигал изнутри.
…медленно.
Быстро.
…медленно, нить за нитью.
Рыжими острыми перьями пламени. И ажурной вязью неба, которое прогибалось, но держало.
…падало.
Небо легло на плечи, и Король, не в силах справиться с тяжестью его, все-таки встал на колени… он наклонился, упираясь ладонями в подлокотники кресла. И мертвый рубин, скатившись с руки королевы, упал на пол…
Темное на темном.
Капля среди капель, а перед глазами плывет, качается мир, раздавленный чересчур тяжелым небом. Кто же знал, что оно такое неподъемное?
…и рядом, руку протяни, если сил хватит, прорастает нить красного золота…
Виттар. Значит, жив еще, и хорошо… ему есть ради кого жить…
…медь безмолвна.
…тает серебро, но проталины заращивает… нить к нити… много их… сурьма… и кадмий, старый, почти вымерший род… ртуть бессильная, новый райгрэ… и снова золото, на выдохе, на пределе, но рядом. Поддерживая. Удерживая. Оберегая…
В глотке клокочет рык, и жила пятится.
…медленно, слишком медленно, чтобы выдержать.
Нужно.
Не ради себя, но ради тех, кто рядом. Верят ведь…
…остались.
Уходят под землю огненные родники.
Жила уже не кричит – скулит от боли, от невыносимой тяжести неба… отступает, оставляя широкий след пепла, но отступает…
…вернется.
Да, когда-нибудь.
И другой Король по праву крови и памяти будет говорить с ней…
…когда-нибудь.
– А ты, – Стальной Король облизал пересохшие губы, во рту стоял вкус крови, – ты так и не рассказала мне, что случилось с прошлым миром…
…не слышит. И почему-то от этого становится невыносимо больно.
Хорошо, что матушка мертва, она точно не одобрила бы слез. Короли не плачут.
Инголф выдержал первый удар силы, почти вывернувший его наизнанку. Он ненадолго отключился и пришел в себя уже человеком, лежащим на мостовой.
Грязная.
И он не лучше.
Грязь Инголф ненавидел от всей души, и, оттолкнувшись – мышцы загудели, грозя разорваться, – он перекатился на спину.
Город дрожал. Инголф ощущал и эту дрожь, и разрывы камня, сквозь которые медленно пробиралось пламя. Он встал на колени и руки встряхнул.
Узоры контура выплетались легко, и хватало пока собственной силы. Со стороны, пожалуй, он выглядел нелепо, голый человек, размахивающий в воздухе руками. И в глубине души Инголф порадовался, что улица пуста.
Поймать поток. Перенаправить, создавая сцепку. Соединить с другим… и еще с одним. Игра с ветром, хотя кто-то, говорят, видит кубики… в детстве у Инголфа были кубики, деревянные, с нарисованными животными. Ему нравились. Но потоки и ветер куда интересней, даже когда воплощаешь чужую идею.