— Ты что, — спросила она, переводя дыхание, — знакома с ним?
— Не думаю, — задумчиво произнесла Танечка. — Эффектный мэн, правда? Спросил, не его ли я встречаю с цветами, и пригласил отужинать в кафе.
— А ты тут же согласилась?
— Я не столь легкомысленна, Верунчик, чтобы встречаться с незнакомцами, даже такими классными… Впрочем, у меня такое чувство, будто я его уже видела, и не раз, только вот не помню где.
— Знаешь, у меня тоже, — ответила Вера, глядя вслед безупречно белому плащу на высокой, статной фигуре. — Бонд, Джеймс Бонд! — И впервые за сегодняшнюю встречу подружки дружно прыснули от смеха.
— Какой-то он странный, твой Даутов. — Таня виртуозно вела свой старенький «Ситроен» по забытому шоссе. — Я бы ни за что раньше положенного срока из Норвегии не слиняла. Неужели на него так подействовал провал?
— Я тоже рванула раньше. Сегодня вечером должен состояться шикарный банкет для участников. Кстати, откуда ты узнала, что я прилечу именно сегодня?
— Агентурные данные, — произнесла Ключарева голосом диктора телевидения. — На самом деле профессор твой, Соболева, сообщила. Ты ведь ей звонила перед отлетом из Норвегии. Хотела получить очередную порцию поздравлений?
Они заехали к Танечке, забрали кошку, которую мама и бабушка Ключаревой приютили на время отсутствия Веры. Бабушка благодушно попеняла, что, мол, заставила скучать свою питомицу: «Она у тебя славная, Штучка». Потом остановились у большого магазина, купили сыр, баночку красной икры, бутылку шампанского и всякой всячины. «Надо же отметить твой звездный час», — победно заявила Татьяна, словно была непосредственной участницей и соавтором сенсационного триумфа Веры.
Стрешнева не возражала, хотя излишняя восторженность и суетливость подруги были сейчас ей, пожалуй, в тягость. Она успела убедить себя, что во время конкурса в мире, вокруг нее все изменилось, что пора безмятежного существования, плавного, ритмичного хода событий, который она сама определила для себя раз и навсегда, где все дни подчинялись строгому распорядку, не оставляя ни малейшей лазейки никаким случайностям, безвозвратно уходит. И вот-вот должно произойти что-то непоправимое. С ней.
«Мне все не нравится, — думала Вера под болтовню подруги. — И Рудик, действительно странно, уехал, даже не попрощавшись, и то, что случилось во время моего выступления. Ведь произошло именно что-то страшное. Словно из меня какой-то злодей вынул не только душу, но и всю меня, со всеми моими мыслями, переживаниями, воспоминаниями, а взамен не оставил ничего, совершенно ничего — пустая форма, бренная оболочка, которая может только спать, причем мертвецки, без сновидений. Зал громыхал несмолкаемыми оглушительными овациями, а я не могла пошевелить рукой — такая вдруг усталость навалилась».