И она продолжала выписывать из раскрытой перед ней книги какие-то цифровые данные.
Юрий присмотрелся внимательнее и увидел, что книга кулинарная, а выписывает секретарь из нее рецепт хлебного кваса для окрошки. В кудрях блондинки виднелись кружочки конфетти: видимо, она пришла на работу прямо с карнавала. Бедная девушка! Не дали ей отдохнуть, и она вынуждена сгорать на работе.
Стены были щедро оснащены плакатами. Особенно много плакатов призывало к бдительности: «Покупатель и продавец, будьте взаимно бдительны!», «Не пей вина: в пьяном виде ты можешь обнять врага!»
В комнату вбежал молодой человек в голубых брюках.
— Тш-ш! — зашипел он подколодным змием и подкатился к столу блондинки из Кожсоюза. — Привет, Таточка Петровна! — расшаркался он перед серьезной секретаршей. — Привет Наточке Ивановне! — послал он воздушный поцелуй чернобурой девушке.
Та улыбнулась как только могла широко и, хихикнув, спрятала лицо в букет анютиных глазок.
А Таточка Петровна продолжала невозмутимо изучать поваренную книгу.
— Таточка Серьезновна! — сказал голубобрюкий. — Таточка Хмуровна, улыбнитесь хоть раз! Дайте мне папку отчетов ваших артелей за прошлый год и улыбнитесь! Берите пример с Наточки Улыбковны — она никогда не сердится!
— В левом шкафу, на первой полке, папка номер семь, — сказала блондинка, мельком взглянув на шустрого служащего, и снова нахмурилась.
Голубобрюкий молниеносно отыскал нужную папку, шлепнул ее о коленку, чтобы выбить пыль, и, сделав ручкой, понесся к двери.
— Наточка, — сказала блондинка, — а кто этот тип?
— Наверное, от Ивана Ивановича, — на всякий случай улыбнулась чернобурая секретарша. — А может быть, от Сигизмунда Моисеевича… Видно, наш сотрудник: и без пиджака и нас знает…
Услышав последние слова, Юрий встрепенулся, поспешно выбежал в коридор и сдал пиджак в гардероб.
Через минуту Юрий вбежал в комнату со скамейками. Скользя по паркету, подъехал к Таточке Серьезновне.
— Привет, Таточка Петровна! — сказал он бодро. — Вчера на карнавале вы были самой авантажной маской. Мне нужно спешно цифры выполнения плана за последний месяц.
— Для Ивана Ивановича? — сказала Таточка, не поднимая глаз. — Левый шкаф, первая полка, папка номер четырнадцать.
Юрий достал папку.
— А Иннокентий Петрович у себя? — спросил он.
— Никого не принимает, но попробуйте, — сказала Таточка.
…Иннокентий Поплавок был не то что толст, а несколько округл. На первый взгляд он казался составленным из шаров: на шарообразном туловище сидела глянцевитая, как биллиардный шар, голова. На голове шарик поменьше — нос. Двумя серыми мячиками казались большие вялые глаза. И помещался Поплавок на каком-то особом кресле, сиденье которого было сплетено из шнуров и провисало, как гамак — ни дать ни взять биллиардный шар, загнанный в лузу.