— Ах! Сколько еще сталкиваешься с некультурностью публики! — сказала она, презрительно поглядев в сторону магазина.
— Что ты, Вика? — почему-то покраснела Вера. — Разве так можно?
— Ах! Они же обо мне говорят нехорошие вещи… Впрочем, какой кокетливый денек! — переменила тему Закусил-Удилова. — Вы знаете, у нас под Кудеяровом — избранное местечко. Сплошь виллы, персональные дачи. Спросите дачу Закусил-Удилова — каждый покажет. Приезжайте к нам в воскресенье. К сожалению, на неделе мы будем заняты: меняем квартиру.
— Что, лучшие условия, больше площадь? — спросила Вера.
— Нет, менее роскошная, чем прежде, но зато в доме, где живут одни ответственные работники… Ну как, приедете?
— Благодарствую, — пробормотал Мартын, — работы много, не знаю, удастся ли выкроить время…
— Тимофей снимает дачу рядом, — сказала Вера, — вы же все равно там будете.
— Приезжайте, — проворковала Вика и дотронулась до руки Мартына. — Вы будете чувствовать себя у нас как дома. А ваш приятель какой-то бука… Молчит и смотрит, смотрит и молчит. Впрочем, есть сорт мужчин, которые, увидя меня, немеют.
— He нахожу слов, — сказал Юрий, — лишился дара!
— Острота — высший класс! — воскликнула Вика и, сделав глазки Можаеву, подхватила Веру под руку. Женщины зашагали по тротуару.
Лимузин Закусил-Удилова, как хорошо воспитанная собачка, шел у Викиной ноги, не обгоняя и не отставая.
— Пойдем питаться! — сказал Юрий.
Мартын поглядел на Можаева затуманенными очками:
— Мне почему-то сегодня не хочется есть!
— Таинственное явление природы, — усмехнулся Юрий. — Впервые в жизни Благуша отказывается от обеда. Может быть, ты тайно ел сырую картошку у Калинкиных? Была не была: знаешь, что сказала Пелагея Терентьевна? Что не хотела бы иметь такого сына, как ты. Ясно почему? Не совсем? Ну, тогда почитай письмо, которое она хотела отправить на студию. И молись на меня за то, что я ее отговорил это сделать. Чем не поступишься ради друга, даже принципами… Как это у вас говорят в Виннице? Любишь смородину, люби и оскомину? Так, да?..
Мартын молча прочел письмо и закручинился. Ему было явно нехорошо. Хотелось остаться одному… умчаться куда-нибудь, где нет ни сценариев, ни киноаппаратов, ни Калинкиных, ни Умудренских, ни комиссионных магазинов, ни иронических улыбок покупателей…
— Кстати, Март, Пелагея Терентьевна собирается ехать к Бомаршову. Поедем вместе, а? Есть возможность дать бой нашему сценаристу. Едем!..