Остальные были безликой массой. К ним никто не обращался по именам, они не лезли в разговор — просто сидели и пили или курили странные самодельные папироски.
Они сначала вытряхивали из нормальных папирос весь табак, потом сдвигали прозрачную бумагу, образовывая длинную трубочку, а затем набивали ее смесью табака с какой-то травкой, от которой по кухне расходился сладкий густой запах.
Курили эти самоделки своеобразно — соединяли ладони домиком и втягивали дым через них, с усилием.
Это называлось пустить «козла».
Сидевший рядом с Катей Владик затянулся и передал папироску ей.
Катя посмотрела на Диму. Он всегда говорил, что ему не нравится, когда девушки курят…
Но, похоже, он считал, что ничего страшного не происходит, что так и надо, и Катя сложила ладошки домиком и тоже вдохнула сладковатый дым.
«Какие все хорошие… Как здорово сидеть вот так…
Тело легкое, словно невесомое… Вокруг клубы желтоватого дыма, и я парю в них…
Нет… воспаряю… в испарениях…
Мне так весело, так легко… Хочется смеяться. Непонятная радость распирает грудь и рвется наружу.
Мир такой чудесный!
И все люди — братья!
Ха-ха! Братья и сестры…
Но совсем не так, как это подразумевает брат Кирилл, а по-настоящему. Не пошло, а в высоком смысле… Духовное братство…
На лицах моих новых друзей улыбки. Как они красивы! Как одухотворены!
И нам так хорошо вместе!
Какое счастье, что мы с Димочкой будем жить рядом с такими замечательными людьми!
Люди!!! Я люблю вас всех!!!
Я обожаю этот мир!!!»
Дима подхватил Катю на руки и, пошатываясь, побрел в комнату.
За ним увязалась было совершенно пьяная Маруха, но Дима брезгливо прищурился и бросил через плечо:
— Брысь!
Тогда она принялась хохотать и указывать на него пальцем.
И Катя тоже смеялась тоненько, со всхлипами, цеплялась руками за Димину шею и лепетала нечленораздельно:
— Люблю… люблю…
Катя открыла глаза и не сразу поняла, где она.
Прямо перед ней по стене полз клоп. Омерзительное, раздувшееся существо перебирало тонкими лапками-ниточками…
Катя могла почему-то разглядеть его в подробностях, точно под микроскопом.
А на груди, на месте укуса, набухало красное пятно. Оно невыносимо зудело, и Катя принялась ожесточенно чесать его, раздирая ногтями кожу.
В голове был туман, а тело точно свинцом налилось. Так плохо Катя себя никогда не чувствовала. Болел каждый сустав, каждый мускул… Любое движение причиняло боль. Даже почесывание отдавалось обжигающей болью… Словно кости ее попали в гигантскую мясорубку, и там их перемалывают в костную муку.
Она со стоном протянула руку и хотела раздавить клопа, но расстояние до него оказалось неожиданно большим, клоп был гораздо дальше, чем ей показалось, и рука повисла в воздухе, не коснувшись стены.