Платье выглядело хоть и немного старомодным, однако опрятным и даже нарядным.
— По-моему, как раз твой размер, — прикинул он на глазок. — Ну-ка, примерь.
— Откуда это у тебя? — удивилась Катя.
Она не решилась спросить: «Неужели для меня купил?» И правильно не решилась.
— Материно, свадебное, — ответил Дима. — Она у меня не всегда была такой квашней, как теперь.
— Ой… как же… Я не могу, ведь это, наверное, святыня! Она же его хранит как память!
— Мать день своей свадьбы прокляла. А хранит этот наряд только из-за жадности. Говорит: надумаешь жениться, сыночка, я твоей невесте его подарю. Не надо будет на другой подарок тратиться.
— Я не могу без спросу, — колебалась Катюша. — Твоя мама может обидеться.
— Глупенькая, — Дима нагнулся и поцеловал ее в самый кончик носа. — Ведь сейчас тот самый случай. Фактически мы с тобой поженились.
— Да… правда…
— А что нет штампа в паспорте — так потому только, что тебе еще паспорт не выдали.
— А знаешь, Дим… мне бы хотелось венчаться, а не просто расписаться в загсе…
— Здрасте! Ты же никогда в церковь не ходила. Небось и креститься не умеешь.
— Ну и что, научусь. Лида говорит, я крещеная: нас обеих, маленькими, бабуля в церковь носила. И еще мне нравится, когда называют не «церковь», а «храм». Там так чудесно, свечки, и хор поет, и над головами у жениха и невесты короны держат…
— Да, обряд неплохой. Как театральный спектакль.
— Это называется не обряд.
— А как же?
Откинув голову, она мечтательно прошептала:
— Таинство!
Дмитрий начинал проявлять признаки нетерпения:
— Без паспорта и без штампика все равно не положено. Так что уж потерпи. А то сразу — венчаться!
— Да нет, не сейчас… Вообще… когда-нибудь.
— Ладно, одевайся, а то там все разойдутся.
Платье оказалось все-таки великовато, и Кате пришлось потуже перетянуть его пояском. От этого оно стало выглядеть даже праздничнее, чем прежде: многочисленные колышущиеся мягкие сборки создавали объем, благодаря которому тоненькая девушка выглядела совсем воздушной и невесомой. Поблескивали пуговки, и таким же перламутром переливались струящиеся распушенные волосы…
Закат угасал, и только, словно последний его отблеск, на матрасе алело небольшое пятнышко крови.
Телевидение давно уже свернуло свои пожитки: рабочий день кончился.
Журналистку, которая еще засветло наклюкалась до бессознательного состояния, коллеги-мужчины погрузили в автобус вместе с аппаратурой и осветительными приборами и увезли, как предмет реквизита.
А проводы призывников продолжались: события развивались согласно привычному для таких случаев сценарию и подходили к своему закономерному завершению.