И тут кто-то большой и быстрый, вынырнув из переулка, налетел на ее недругов. Катя не видела, кто это, она почувствовала только, как затрясся автомобиль, а клиенты выпустили ее ноги.
— Ошибаетесь, они не люди! — произнес голос, показавшийся ей смутно знакомым. — Они животные!
Дальше раздавались лишь короткие возгласы «съемщиков» и междометия:
— Эй ты, шиза, потише! Машина денег стоит… О, блин, очки…
Короткий звук удара, хруст стекла.
— Мы тебя из-под земли, хмырь, доста… У! Мои жубы!.. Ш-шорт, ствола не взял… Попадись мне в другой раж…
Катин неведомый защитник отвечал спокойно и холодно, будто не в драке участвовал, а подсчитывал доходы и расходы на калькуляторе:
— В другой раз умнее будешь. Обойдешь меня сторонкой. А эту девушку — тем более.
Потом Екатерину схватили за талию, крепко, грубо и довольно бесцеремонно. Но она уже чувствовала: это не насильник, а спаситель. А потому не сопротивлялась.
Незнакомый рыцарь вытащил ее из иномарки и, подхватив, как мешок, поперек туловища, побежал: он тащил ее в сторону от Тверской, на Миусы, в тихий задумчивый сквер со старыми деревьями и одуряющим ароматом цветущего жасмина.
Там он осторожно опустил спасенную девушку на скамью с гнутой спинкой. Поинтересовался:
— Вы целы?
— Кажется, да. Не знаю, как вас благодарить.
— Лучше познакомимся. А то в прошлый раз не успели.
— В прошлый раз? — Она подумала, что незнакомец имеет в виду место недавнего происшествия на Тверской. — Да, конечно. Там не до знакомства было. Меня зовут Катя.
— Это я знаю. А я — Федор. Пименов.
— Откуда — знаете? Мне тоже почему-то кажется… Голос ваш… Мы уже когда-то встречались, да?
— Просто незначительный эпизод. Поезд. Шоколадный пломбир.
— Искусственный лед, который обжигает, — подхватила Катя. — Так это были вы.
— Да. Это был я.
В густой тени ночного сквера она видела только его силуэт: мужчина был крупным, ширококостным, однако при этом сухопарым. Он двигался несколько замедленно, будто что-то его изнутри притормаживало, и казалось странным, что всего несколько минут назад он сумел совершить такой молниеносный рывок.
Не имея возможности получше разглядеть своего избавителя, она пыталась восстановить в памяти его черты, хотя при первой встрече, в том вагонном коридоре, не остановила на нем внимания: была поглощена мыслями о своем Димочке.
Глаза у Федора, кажется, серые… подбородок такой решительный, упрямый, одним словом — мужской. Да, еще у него была эта привычка — играть желваками на скулах…
И Катя благодарно повторила, словно хотела запомнить его имя навсегда:
— Федор. Пименов.