4. Наконец, последнее. В 1994 году по российскому телевидению в передаче «Соотечественники. Русские африканцы» диктор приводил ряд цитат из книги кинорежиссера Станислава Говорухина. В них красочно описывалось, как наши чекисты с помощью английских спецслужб вылавливали в Европе, Африке, на Ближнем Востоке и в других странах наших бывших военнопленных, которые якобы по разным причинам не желали возвращаться на родину. Перед чекистами поставили задачу: любыми путями, используя насилие, обман и прочее, не дать этим людям остаться за рубежом. Я не берусь возражать такому известному деятелю, как С. Говорухин, но опять встает вопрос: могло ли так быть? Да, могло. Если речь шла о выдаче военных преступников — власовцев, полицаев, старост и других — тогда и говорить не о чем. А в отношении военнопленных, ничем не запятнавших себя за годы плена, тоже не все так просто.
Скажем, человек проработал все годы плена на производстве или на сельхозработах, находясь, как сейчас принято называть, в местах принудительного содержания. Это считать преступлением или нет?
Пусть рассудит история, а я благодарю свою судьбу за то, что по воле Провидения проработал всего 5 дней на табачной фабрике в Хейнбурге-ам-Донау и пару месяцев в крестьянской семье в Целлерндорфе. Слава богу, что случилось именно так. Если бы сложилось иначе, я не уверен, насколько твердым могло оказаться желание вернуться на родину, даже приняв во внимание сильную привязанность и любовь мою к Нине. Трудно говорить о том, как могло быть, — этого никто никогда не узнает, и я в том числе. Но вряд ли я смог бы простить себе позор длительной работы на врага, а скорее предпочел остаться «пропавшим без вести», каким и пребывал с 1941 года. А таких было немало, которые, не без оснований, побоялись вернуться на родину не из-за совершенных ими военных преступлений, а лишь от ощущения собственной вины за плен, за пассивное поведение в плену и вынужденное согласие работать на промышленных объектах фашистской Германии.
Прошли годы, и стало известно, что большинство бывших военнопленных именно с такой судьбой, и тем не менее не побоявшихся вернуться на родину, получили срок в системе ГУЛАГа до десяти и более лет, не намного меньше, чем получали власовцы.
Но я продолжаю считать, что все же велика была роль Господина Случая, и от него зависело многое: я не подвержен суеверию, но какая-то высшая сила направляла судьбу каждого из нас. Многое в те годы зависело от суммы случайных факторов: среди каких людей ты окажешься в конкретный момент и в том или ином месте; каковы будут твои отношения с окружающими тебя людьми — и своими, и врагами; каковы будут твои действия и поступки при этом и т. д. ит. п. Абсолютно все могло иметь значение, но мы это поняли только на склоне лет, а тогда именно «плыли» по воле случая, но единственно непоколебимыми оставались наши убеждения в незыблемости социалистического строя и верность раз выбранным идеалам. Это укрепляло нравственные силы в самые тяжелые минуты и не позволяло нам запятнать себя больше, нежели мог сделать сам факт пребывания во вражеском плену.