Лейтенант Гудзь запомнил, что на войне Хорин отдавал предпочтение алгебре:
— Бойцу на пользу арифметика, командиру — алгебра. Бой есть решение в голове и на местности уравнения со многими неизвестными. Поэтому без алгебры никак нельзя.
Любил комбат математику. Однажды лейтенант Гудзь застал его за расчетами, вычислял он формулу приведения к нулю темпа наступления противника. По его формуле выходило, что, если навязывать бои из засад, выводя из строя танки, при существующем соотношении сил можно сбить темп с двадцати километров в сутки до пяти, а там подоспеют наши резервы.
— Каждый отвоеванный день — это четыре танка Харьковского завода, — прикидывал Хорин и, видя сомнение в глазах лейтенанта, уточнял: — Может, больше, может, меньше. Не в этом суть. Не дать немцу ехать, пусть идет пешком. Мы его как-никак спешиваем.
При этом комбат хитро подмигивал. Ну при чем тут математика, думал Гудзь. Подвезли бы вовремя боеприпасы — в танках осталось по три-четыре снаряда, забрали бы раненых — второй день лежат ребята на дне оврага, ожидая грузовика, почти каждая машина нуждается в ремонте — давно уже складом запчастей стали подбитые танки, доставили бы почту — каждый танкист ждет писем больше, чем передышки.
За каждой цифрой он видел своих товарищей, черные дымы горящих танков, слышал голос комбата Хорина:
— Паша, ты такие уравнения решаешь, какие не снились ни Абелю, ни Галуа, не говоря уж о Диофанте, был такой мудрый математик в древности.
— Я просто воюю, жгу танки, — отвечал лейтенант.
— Это и есть, Паша, алгебра. Наша, разумеется. После войны многое уточнят, пересчитают… Только чтоб за цифрами нас не забыли.
Опустошительными пожарами догорал июнь сорок первого. Дивизия, благополучно проскочив Львов и не потеряв ни одной машины, снова заняла свой участок фронта. Командарм дал танкистам возможность привести в порядок себя, технику и, конечно же, отдохнуть. Бойцы это заслужили. Так и сказал.
На горизонте зеленели садами знакомые с детства села, родные места лейтенанта Гудзя. Тоской по дому щемило сердце: завтра-послезавтра и эти места будут оставлены. Лейтенант не выдержал, обратился к капитану Егорову:
— Отсюда недалеко Сатанов. Если отпустите, к вечеру вернусь.
— У тебя там кто?
— Мать.
Пошли к комдиву. Полковник Пушкин распорядился выписать отпускной на одни сутки. Собрали отпускника скоро. Вещмешок нагрузили гостинцами: сахаром и консервами. Егоров приказал взять автомат и две «лимонки». Как-никак фронт был рядом. Кто-то предложил взять шашку — для форсу. Павел взял, памятуя, что еще в детстве мечтал пройтись родными Стуфченцами с кавалерийской шашкой на боку.