Пока готовились к загрузке боеприпасов, Татарчук прикидывал:
— Арифметика простая. Один, говорите, товарищ лейтенант, против двадцати? Это округленно по четыре на брата.
— Ох, Татарчук! — засмеялся лейтенант Старых. — Ты и танки делишь, как махорку, — поровну.
— А что, на вас десять, на всех — остальные?
— Чудак-человек. Не все, что считается на штуки, делится поровну, — парировал Старых. — Тут, дорогой мой, все двадцать на всех пятерых — и никак иначе. Правильно, товарищ лейтенант?
— Совершенно точно, — ответил Гудзь.
Капитан Хорин по-прежнему считал километры, тонны, литры, снаряды, патроны. В знаменателе были люди и танки.
Тогда он знал соотношение: один к двадцати не в нашу пользу. И еще он знал: позади Москва. Последние участники ноябрьского парада на Красной площади завтра утром вступят в бой. Простой расчет был как жестокий приговор: из такого боя мало кто возвращается.
К танкистам пришел Хорин.
— Подвезли боеприпасы, — сказал он. — Их мало. Но вам разрешено взять столько, сколько сможете.
Комбат отвел лейтенанта в сторону.
— Вот, Паша, все, что я могу тебе сделать по дружбе. Не обижайся.
— За что?
— Может, сказал что не так.
— Все было так… Считать научили.
— Я рад. Только помни: не от бедности мы расчетливы. Отвечать умеем — вот и считаем. Забудем считать — погибнем. А пока схожу к артиллеристам. Они с тобой свяжутся. У них остались две гаубицы. Сделают звуковое оформление.
Сопровождаемый автоматчиками капитан зашагал по опушке леса. Он ни разу не обернулся, а уходя, не простился, видимо, не хотел, чтобы в душу друга закралось чувство страха.
Лейтенант Гудзь приказал все лишнее из танка убрать. А лишнее известно — вещмешки, плащ-накидки. Все поснимали с себя портупеи, наганы переложили в комбинезоны, танкисты не любят работать в ремнях — мешают.
Стали грузиться. Подняли сто двадцать пять снарядов — брали преимущественно бронебойные. Татарчук ухитрился втиснуть пятьдесят дисков с патронами для пулеметов. Так еще никогда танк не загружали.
По-прежнему шел мокрый снег. За лесом вспышками взрывов обозначала себя передовая. На малом ходу при тихо работающем двигателе КВ приблизился к переднему краю. Машину окружили пехотинцы. Гудзь выбрался из танка.
— Здравствуйте, товарищи!
— Привет! — ответили из темноты. — Не в Берлин, случайно, путь-дорогу держите?
— В Берлин. И не случайно. А пока нам нужно попасть в Нефедьево.
Раздался сдержанный добродушный смех:
— В Нефедьево? Ну и шутники! Да оно уже у немца в тылу… То-то видим: ползут среди ночи. Вы б еще фары включили.
Веселый и откровенный тон разговора поднимал настроение, и лейтенант Гудзь подумал, что не грех бы переброситься шуткой-прибауткой с пехотой всем членам экипажа.