Мы шли через тренировочное поле, где обнаженные по пояс воины-мечники отрабатывали приемы боя. Лязгу оружия вторили громкие выкрики. Некоторые сражались попарно, некоторые умельцы отбивались сразу от нескольких противников. В низких бочках стояло разномастное оружие: те же самые мечи, длинные и короткие, копья, шесты. Вдоль стен пестрели разноцветными орнаментами большие овальные щиты, по соседству с ними стояли щиты поменьше, круглые, окованные железом. Мы прошли мимо группы мужчин, что целилась из арбалетов в мишени на дальней стене. Определенно, не лучшее место для побега… Хотя я бы прихватила что-нибудь из оружия, например короткий меч из ближайшей бочки.
Размечталась! Если уж бежать, то быстро и с тем, что есть. Все скромные пожитки при мне. Деньги, поданные из жалости, лежали в бюстгальтере. Левая грудь призывно топорщилась под грубой тканью платья, правая консервативно придерживалась привычного первого размера. Ужасное платье, что выдали в подземелье, отравляло и без того нелегкое существование: ткань натирала обгоревшую кожу шеи и спины, ноги то и дело путались в длинном подоле.
Едва ли не каждый из встречных мужчин — крепких, увешанных оружием, как деревья плодами, — считал своим долгом что-нибудь сказать рыжебородому. Судя по тону, высказывания были крайне скабрезные. В ответ мой провожатый либо угрюмо отшучивался, либо заливался глухим, словно из бочки, смехом. Я висела на конвоире, будто силы мои закончились вместе с запасом наглости, и мечтала о побеге.
Вот и ворота, тяжелые, деревянные, обитые железом. Рыжебородый прибавил шаг, я семенила рядом, спотыкаясь о камни мостовой. Когда-то, в прошлой жизни, мы с мужем ездили в Прагу и Будапешт. И теперь неровная кладка будила воспоминания о мощенных булыжником узких улочках европейских городов.
Мы вышли на большую улицу. Вдоль нее тянулись ряды добротных каменных домов в два, а то и три этажа. Застекленные окна, резные узоры на парадных дверях. Куда я попала? Люди вокруг — преимущественно темноволосые, черноглазые, в пестрой одежде. Симпатичные девушки в разноцветных платьях кокетничали с мужчинами в длинных рубахах, важно шествовали строгие матроны с детьми, проезжали вооруженные всадники, тащились груженные товарами повозки. И со всех сторон — незнакомая речь.
Рыжебородый резко дернул меня за руку и потащил дальше. Вскоре жилые дома сменили амбарного вида постройки, движение на улице стало более оживленным. На нас никто не обращал внимания. Конечно, кому какое дело до здоровенного бугая, который тащит куда-то беззащитную девушку. Меня то есть. В принципе — никому, кроме самой девушки!