Это был зеленый ковер с клумбами цветов. Мы обошли его два-три раза по песчаной аллее, потом Полина подошла к кустам роз и набрала букет.
— Посмотрите на эти бедные розы, — сказала она, возвратившись, — как они бледны и почти без запаха. Не правда ли, они имеют вид изгнанников, которые томятся по своей родине? Мне кажется, они тоже имеют понятие о том, что называется отечеством, и страдают.
— Вы ошибаетесь, — сказал я, — эти цветы здесь родились; здешний воздух им привычен; это дети туманов, а не росы, и более яркое солнце сожгло бы их. Впрочем, они созданы для украшения белокурых волос и будут в гармонии с матовым цветом лица дочерей севера. Для вас, для ваших черных волос нужны те пламенные розы, которые цветут в Испании. Мы поедем туда искать их, когда захотите.
Полина печально улыбнулась.
— Да, — сказала она, — в Испанию… в Швейцарию… в Италию… куда угодно… исключая Францию… — Потом она продолжала идти, не говоря более ни слова, машинально обрывая лепестки роз и бросая их на дорожку.
— Но неужели вы навсегда потеряли надежду туда возвратиться? — спросил я.
— Разве я не умерла?
— Но переменив имя…
— Надо переменить и лицо.
— Итак, это ужасная тайна?
— Это медаль с двумя сторонами, у которой с одной стороны — яд, а с другой — эшафот. Я должна открыть вам все, и чем скорее, тем лучше. Но расскажите мне прежде, каким чудом Провидение послало вас ко мне?
Мы сели на скамью под величественным платаном, который своей вершиной закрывал часть сада. Начал я свою повесть с самого приезда в Трувиль. Рассказал ей, как был застигнут бурей и выброшен на берег; как, отыскивая убежище, набрел на развалины аббатства; как, разбуженный шумом двери, увидел человека, выходившего из подземелья; как этот человек зарыл что-то под камнем, и как я оказался с тех пор связанным тайной, которую решил разгадать. Потом рассказал ей о путешествии в Див, о полученной там роковой новости, об отчаянном намерении увидеть Полину еще раз; об удивлении своем и радости, когда узнал под смертным саваном другую женщину; наконец, о ночном путешествии, о ключе под камнем, о входе в подземелье, о счастьи и радости, которые я испытал, когда нашел ее. Я рассказал ей все это с тем выражением, которое говорило о моей любви больше, чем могли бы сказать самые пылкие признания. Я был счастлив и вознагражден тем, как она слушала меня. Я видел, что этот страстный рассказ передал ей мои чувства, и что мои слова и интонации голоса, полные страсти, тронули ее сердце. Когда я закончил, она взяла мою руку, пожала ее, не говоря ни слова, и некоторое время смотрела на меня с чувством ангельской признательности. Потом прервала молчание: