Я не ошиблась, сказав, что мне послышались голоса. Кто-то говорил в соседней комнате. Я узнала голос графа и его друзей. Пододвинув кресло к двери, я встала на него и увидела другую комнату.
Граф Гораций, Макс и Генрих сидели за столом, однако, оргия подходила к концу. Малаец прислуживал им, стоя позади графа. Каждый из пирующих был одет в голубую блузу с охотничьим ножом за поясом и имел при себе по паре пистолетов. Гораций встал, как будто желая уйти.
— Уже? — сказал ему Макс.
— Что же мне здесь делать? — спросил граф.
— Пей! — предложил Генрих, наливая ему стакан.
— Прекрасное удовольствие пить с вами. При третьей бутылке вы уже пьяны, как сапожники.
— Будем играть!
— Я не мошенник, чтобы обыгрывать вас, когда вы не в состоянии защищать свои деньги, — сказал граф, пожимая плечами и отворачиваясь.
— Так поухаживай за нашей прекрасной англичанкой; твой слуга принял меры, чтобы она не была жестока. Клянусь честью, вот славный малый. Возьми, мой милый.
Макс дал малайцу горсть золота.
— Великодушен как вор! — сказал граф.
— Хорошо, но это не ответ, — возразил Макс в свою очередь. — Хочешь ли ты эту жинщину или нет?
— Не хочу!
— Ну, так я беру ее.
— Постой! — закричал Генрих, протягивая руку. — Мне кажется, что и я здесь что-нибудь значу и что имею такие же права, как и другой… Кто убил мужа?
— В самом деле, он прав, — сказал, смеясь, граф.
При этих словах раздались стоны. Я посмотрела в ту сторону, откуда они раздались. Женщина лежала на постели у колонн, связанная по рукам и ногам. Внимание мое было так поглощено мужчинами, что я не заметила ее сначала.
— Да! — продолжал Макс. — Но кто ожидал их в Гавре? Кто прискакал сюда, чтобы известить вас?
— Черт возьми! — сказал граф. — Это становится затруднительным, и надо быть самим царем Соломоном[28], чтобы решить, кто имеет более прав — шпион или убийца.
— Следует, однако, это решить, — сказал Макс, — вы заставили меня думать об этой женщине, и вот я уже влюблен в нее.
— И я также, — сказал Генрих. — Но так как ты сам не думаешь о ней, то отдай ее тому, кому хочешь.
— Чтобы другой донес на меня после какой-нибудь пирушки или, как сегодня, не знал сам, что делает. О нет, господа. Вы оба красивы, оба молоды, оба богаты, вам нужно только десять минут, чтобы позабавиться. Начинайте, мои Дон Жуаны.
— В самом деле, ты внушил мне прекрасную мысль, — сказал Генрих. — Пусть сама она выберет того, кто ей больше нравится.
— Согласен! — отвечал Макс. — Но пусть поспешит. Объясни ей это ты, поскольку говоришь на всех языках.
— Охотно, — сказал Гораций.