— Вы сделаете так, как я сказал, слышите? Черт побери, почему вы вечно себя принижаете? Как, по-вашему, мы себя чувствуем, сидя там вдвоем, когда вы забиваетесь сюда? Как, по-вашему, чувствовал себя я? Я бы с радостью пригласил вас и раньше, но я был один, и это показалось бы неприличным. И прекратите смотреть на меня так, будто я чудовище какое-то. Я вас не съем, Марни за этим проследит. — Теперь он, кажется, заговорил саркастически. — Принесите свою тарелку сейчас же! — гаркнул он. Лу взяла ее и послушно пошла за ним.
Она была совершенно ошарашена и не могла ни о чем думать, только поставила тарелку, села напротив Марни и начала есть, чисто автоматически. Вкуса пищи она от волнения не ощущала, и с тем же успехом могла бы жевать солому.
Марни подняла голову и одобрительно улыбнулась:
— Вот и хорошо, милочка. Гораздо приятнее, когда мы все вместе — как настоящая семья. Очень вкусное мясо, правда?
Ее тон был абсолютно бесхитростным, улыбка казалась настолько искренней, что Лу тоже ответила ей благодарной улыбкой, а потом снова опустила глаза в тарелку. Она не видела торжествующего взгляда, которым обменялись добрая старая леди и Стив Брайент.
Следующие месяцы были самыми счастливыми в жизни Лу. Зима сменилась весной. Яблони, сливы и абрикосы утопали в цвету, ивы у реки покрылись дымкой молодого пуха, и мягкие, ласковые прикосновения солнечных лучей превратились в живые потоки, предупреждавшие о грядущей обжигающей жаре.
В усадьбе царила семейная обстановка. Лу и ребята все время весело поддразнивали друг друга, и теперь, когда Марни могла следить за хозяйством, Джим перестал по-отечески присматривать за Лу и обратил все свое внимание на сад, где провисающие под тяжестью плодов ветки требовали подпорок, и огород, где надо было бороться с нашествием сорняков.
Лу всей душой откликнулась на почти материнскую, заботу, которой окружила ее Марни. Она старалась во всем помогать и угождать старой леди и впервые после смерти родителей почувствовала себя спокойно и надежно. Она начала приобретать здоровый золотистый загар, который очень подчеркнул красоту ее белокурых волос и фиалковых глаз.
Что касалось Стивена Брайента, Лу прекрасно владела своими чувствами и прилагала все силы, чтобы избежать тесного контакта с ним. Всякий раз, когда он заходил в свой кабинет, она вскоре находила предлог, чтобы уйти. Но оставаясь там одна, она прилежно писала или печатала. Когда Стив хвалил ее и говорил, от какого количества рутинной работы она его избавила, она вспыхивала от удовольствия. Освободившись от обилия писанины, он взял за правило присоединяться к тесному кругу молодых людей по вечерам — теперь, с приближением настоящей жары, они перенесли место встреч на веранду.