— Ах, эта постоянная мигрень, — вздыхает леди Кэссилис. — Если ты собираешься лечить ее в дамской комнате, то последняя находится в другом конце коридора.
Виконтесса пристально смотрит на меня. Я прекрасно знаю, что, будь у нее доказательство моего дурного поведения, Кэтрин давно была бы ограждена от общения со мной. Леди Кэссилис формально сопровождает меня как дуэнья, но лишь потому, что Кэтрин попросила ее об этом, в память о дружбе с моей матерью. Не представляю, что между ними могло быть общего.
— Так или иначе, — говорит леди Кэссилис, — леди никогда не должна покидать бальную залу без сопровождения. Что тебе хорошо известно, Айлиэн. Мне нужно упоминать, что нахождение в одиночестве в пустом коридоре — это еще одно нарушение этикета? — Она хмыкает. — Боюсь, что твоя матушка, будь она до сих пор с нами, была бы огорчена.
Кэтрин ахает. Я сжимаю кулаки и выдыхаю. Внутри меня начинает расти тоска, которую быстро заменяют гнев и всепоглощающая жажда мести. Всего одно убийство, чтобы еще раз похоронить болезненные воспоминания о смерти моей матери. Даже мой идеальный контроль не безграничен — я должна найти фейри до того, как жажда уничтожит меня.
— Матушка, — решительно заявляет Кэтрин, — вы не могли бы подождать меня в бальной зале? Я скоро там буду. — Когда леди Кэссилис открывает рот, чтобы запротестовать, она добавляет: — Я ненадолго. Просто позвольте мне сопроводить Айлиэн в дамскую комнату.
Виконтесса окидывает меня взглядом, высокомерно вздергивает подбородок и идет к бальной зале.
Кэтрин вздыхает.
— Она не нарочно.
— Нарочно.
— Айлиэн, что бы ты ни задумала — не задерживайся, или я не смогу навестить тебя в среду. Матушка…
— Знаю. Она считает, что я плохо на тебя влияю.
Она вздрагивает.
— Возможно, недостаточно хорошо.
Я улыбаюсь.
— Я ценю, что ты лжешь ради меня.
— Я никогда не лгу. Я просто слегка приукрашиваю факты, когда того требуют обстоятельства. Например, я собираюсь сказать матушке, что у тебя болит голова настолько сильно, что ты можешь пропустить несколько танцев.
— Это очень тактично с твоей стороны. — Я отдаю Кэтрин свою сумочку. — Ты не подержишь это ради меня?
Кэтрин смотрит на нее.
— Думаю, в дамской комнате сумочки не запрещены.
— Айе, но необходимость носить сумочку может усилить мою головную боль.
Я вкладываю ридикюль ей в руку.
— Хм… Знаешь, когда-нибудь я стану задавать вопросы. Возможно, ты даже ответишь на них.
— Когда-нибудь, — соглашаюсь я, благодарная за доверие.
Она улыбается и говорит:
— Что ж, отправляйся в свое загадочное путешествие. Но не забывай о нашем ленче. Твой повар единственный, кто знает, как готовить идеальные огуречные сандвичи.