Из записки «о законоположении» и законодательного «проекта» видно, что Радищев «не пропустил» «предметов» крепостного права. Но если Сперанский за свои конституционные попытки поплатился; ссылкой, то Радищеву это стоило жизни.
К работе в комиссии Радищев приступил с ясным сознанием того, что в человеческом обществе нет «единого мнения» и что все известные нам (общества) «наполнены многими противоречиями во нравах и обычаях, законах и добродетелях. И оттого становится трудным исполнение должности человека и гражданина, ибо нередко они находятся в совершенной противоположности» (в противоречии). Что «когда между народами возникают вражды, когда ненависть или корысть устремляют их друг на друга (тогда), судия их есть меч (а не закон)», что, наконец, «право без силы было; всегда в исполнении почитаемо пустым словом… о чем свидетельствуют примеры всех времен»
Набожный и простоватый член комиссии Ильинский так описывает поведение Радищева в комиссии: «Он как я приметил, на все взирал с, критикою… и когда мы рассматривали сенатские дела и законы, то он при каждом заключении не соглашался с нами, прилагал свое мнение, основываясь при этом единственно на философическом свободомыслии». «Ему — продолжает Ильинский — казалось все недостаточным и не заслуживающим внимания, все обряды и обычаи», нравы и постановления — глупыми и отягчающими народ».
Совершенно очевидно, что Радищев видел всю бесполезность бюрократической работы комиссии, но материальная нужда, преследовавшая Радищева после ссылки [24]), заставляла его работать в комиссии, и тем не менее в этой работе он не продал за деньги свои обширные знания и идейные убеждения.
Для более подробного знакомства с европейским законодательством Радищев просил командировать его в Англию, но в поездке было отказано, якобы за неимением специальных ассигнований. Крепостники понимали, что Англия того времени находилась далеко от России не столько географически, сколько политически.
Чем же характерны предсмертные литературные труды Радищева?
Реорганизацию «обветшалого российского законодательства» он хочет провести, учитывая «благоденствие народное» — прежде всего. При этом — говорит он — «необходимо презреть негодование некоторых неистовых самолюбцев для пользы миллионов, необходимо сокрушить неясность прежних узаконений, низвергнуть ненависть чиносостояния разделяющую, воздвигнуть закон для всех единый, в действиях своих неминуемый, в изречениях неумолимый… Тогда блаженство народное не будет задачею отдаваемой на решение одних только любителей человечества».