11 сентября в часу 10-м утра… Радищев, чувствуя себя нездоровым… беспрестанно беспокоясь и имея разные подозрения, вдруг берет стакан с крепкой (острой или царской) водкой и выпивает его разом. Потом, схватив бритву, хочет зарезаться… Часу в первом ночи Радищев скончался».
Так трагически оборвалась жизнь стойкого политического бойца, защитника угнетённых, искреннего поборника общенародного благоденствия и справедливости на земле.
Похоронив его «без церковного пенья, без ладана» как богоотступника и самоубийцу, имя его было проклято с церковного амвона, а над «Путешествием» и одой «Вольность» на целое столетие повисло цензурное гонение.
С точки зрения исторического процесса классовой борьбы самоубийство Радищева символически знаменовало собою победу крепостников над развивающейся промышленной буржуазией России конца XVIII и начала XIX века.
Объективно Радищев своей деятельностью подготовлял торжество буржуазных порядков несмотря на всю свою талантливость, он не смог выйти за пределы, которые ставила ему тогдашняя эпоха, но вместе с тем о нем больше, чем о ком-нибудь другом, можно сказать словами Энгельса: «Люди, — говорит он, — подготовившие торжество буржуазии, сами не были буржуазно ограниченными людьми»…
Наоборот, овеянные возвышенными идеалами, почти все они «живут всеми интересами своего времени, принимают участие в практической борьбе, становятся на сторону той или иной партии и борются, кто словом и пером, кто мечом, а кто и тем и другим, отсюда та полнота и сила характера, которая делает из них цельных людей» (т. XIV, стр. 476).
К оценке деятельности Радищева необходимо подходить с историческим учетом эпохи, в которой ему приходилось выступать. «У нас, — писал Ленин в своей статье «О революционном наследстве», — зачастую крайне неправильно, узко анти-исторично понимают слово буржуа, связывая с ним (без различия исторических эпох) своекорыстную защиту интересов меньшинства. Нельзя забывать, что в ту пору, когда писали просветители XVIII века, (которых общепризнанное мнение относит к вожакам буржуазии), когда писали наши просветители от 40-х до 60-х годов, все общественные вопросы сводились к борьбе с крепостным правом и его остатками. Новые общественно-экономические отношения и их противоречия тогда были еще в зародышевом состоянии. Никакого своекорыстия тогда в идеологах буржуазии не проявлялось, напротив и на западе, и в России они совершенно искренно верили в общее благоденствие и искренне ждали его, искренно не видели, отчасти не могли еще видеть противоречий в том строе, который вырастал из крепостного» (Собр. сочинений т. II, стр. 332).