Тюремная камера почти не отличалась от давешней комнатки, разве что в углу имелось жутко вонявшее канализационное отверстие. На каменных стенах красовались многочисленные заметки заключенных и мемориальные таблички живших тут арестантов с перечислением инициалов и дат. Над лежанкой шла надпись: «Хей, браток, тебя кинули в тюрьму? Вступай в банду Синих Лососей! Всем предоставляется крыша от мэрии, казенное оружие и пенсия».
Судя по количеству палочек в настенных надписях, арестантов дольше недели в камере не держали. Бургграф не стремился стать святым, переводя еду на мелких преступников, а для личных врагов, как поговаривали, имел специальные «увеселительные заведения» под своей резиденцией.
Днем толстый тюремщик принес миску похлебки и черствый кусок хлеба. На предложение Сола об обмене ненужной, но и не выданной ему еды на кувшин чего покрепче надсмотрщик посоветовал подождать, когда скелета отправят к родичам на кладбище, и ушел, постукивая палкой по решеткам.
– А в чем мы, вообще, обвиняемся? – поинтересовался Александр, лежа на койке. Наконец выдалась спокойная ночка. Жаловаться пока было не на что.
– О, например, в том, что ты не понравился страже и не смог от нее убежать, – скелет зарылся в тряпье на своей койке и был почти незаметен. – Или в том, что косвенно по нашей вине сгорел дом и погибла пара людишек, но вероятней первое.
– То есть скоро последует суд? – Александр еще раз оглядел камеру, но ни расшатанных прутьев на решетках, ни выпавших из стен камней, которые просто обязаны быть в таком месте, не обнаружил.
«Да кто вообще проектировал эту камеру? Даже не подумали об узниках».
– О, наш великий и справедливый суд! Конечно, если у тебя есть сундук с золотом, то к тебе мигом пожалует парочка старых вампиров из адвокатской конторы и устроит для тебя в суде лучшее представление со счастливым концом. Ну а если ты носишь последнюю рубаху, то рассчитывай на неопровержимые показания полоумной нищенки и не удивляйся, если ты точно подойдешь под описание, данное слепым. Пара минут – и по горло занятый делами судья отправит тебя росчерком пера на пожизненную каторгу.
Раздумывая, не пессимизм ли довел Сола до его нынешнего состояния, Александр начал перебирать в уме все возможные варианты избавления от затянувшегося кошмара. Исключая смерть, конечно.
«В такой момент кто-то просто обязан прийти и сказать, что это все было ошибкой».