А между тем бесплатные экземпляры свободно расходились по Сети, и в один прекрасный день файл оказался приложен к сообщению, пришедшему одному из ксенобиологов. Она начала говорить об этом всем и каждому в Миранде, копии распечатывались и ходили по рукам. Эндер и Валентина никак их не комментировали; когда Алессандра вручила экземпляр Эндеру, он его принял и немного погодя вернул.
– Великолепно, ты не находишь? – спросила Алессандра.
– Склонен согласиться, – ответил он.
– О да. – Аналитический тон, бесстрастный вид.
– Что тут скажешь? Что выросло, то выросло.
– Я думаю, эта книга изменила мою жизнь, – сказала Алессандра.
– Надеюсь, к лучшему, – сказал Эндер. И затем, бросив взгляд на ее раздавшийся живот, спросил: – Изменила больше, чем это?
Алессандра улыбнулась:
– Пока не знаю. Скажу тебе через год.
Эндер не стал говорить, что через год он окажется на межзвездном корабле и будет далеко-далеко.
Когда Валентина завершила свой предпоследний том, то приложила в конце полный текст «Королевы улья» с авторским примечанием:
«Мы знаем о жукерах столь мало, что я – историк – не смогла бы описать историю этой войны с их точки зрения. Поэтому я включаю сюда творческое изложение этой истории. Потому что, даже если это нельзя доказать, я верю в то, что эта история правдива».
Вскоре после этого Валентина пришла к Эндеру.
– Питер прочел мою книгу, – сказала она.
– Я рад, что ее хоть кто-то прочитал.
– Он направил мне сообщение насчет последней главы: «Я знаю, кто это написал».
– И угадал?
– Да.
– Башковитый парень, правда?
– Он был тронут, Эндер.
– Похоже, людям она нравится.
– Более чем, и ты это знаешь. Дай прочту, что написал Питер: «Если он может говорить от имени жукеров, уж всяко он сможет сказать что-то и от моего имени».
– И как это понимать? – спросил Эндер.
– Он хочет, чтобы ты написал о нем. О его жизни.
– Когда я видел Питера в последний раз, мне было шесть лет, и за несколько часов до нашего расставания он угрожал меня убить.
– Значит, ты говоришь «нет»?
– Я с ним поговорю, и мы посмотрим, что из этого выйдет.
Они стали разговаривать по ансиблю, примерно по часу, хотя и не каждый день, – Питер, возраст которого близился к шестидесяти, со слабым сердцем, которое тревожило врачей, и Эндер – все еще подросток шестнадцати лет. Но Питер по-прежнему верен себе, и Эндер тоже – только теперь между ними не было злости. Может быть, потому, что Питер добился всего, о чем мечтал, и Эндер больше не стоял у него на пути, и уж конечно, по мнению Питера, не превзошел его.
И по мнению Эндера – тоже.
– То, что ты совершил, – сказал Эндер. – Ты знал, что делал.