– А у меня, наоборот, какая-то энергетическая пробоина. Я раньше себя чувствовал как губка. Впитывал и моментально отдавал обратно. А сейчас я валяюсь такой, почти высохший, в дальнем углу кухни. На меня нажимают, а оттуда мутная пена: пыщ-пыщ…
– Прекрати! – Она садится на кровати. – У тебя новый контракт на носу, программа, куча поклонников. Тебя узнают на улицах, тебя любят, тебе, наконец, платят огромные бабки. А ты, скотина, при всей народной любви и издательском бабле ноешь тут про «мутную пену».
– Оксан, ты, как обычно, все упрощаешь. А у меня кризис, между прочим.
– Кризис у тебя?! – Она вскидывает брови. – А ты с ним борешься вечными зависаниями черт знает где и с кем, травой и бухлом, да? Ты Буковски?
– Буковски мертв, а я еще нет.
– Ты, вместо того чтобы заниматься не пойми чем, садись и пиши. – Она несколько раз щелкает зажигалкой, в раздражении отбрасывает ее и вырывает мою сигарету, чтобы прикурить от нее. – Как это было раньше. Напиши что-то прорывное, как шесть лет назад. То, что всех зацепит, оцарапает. И тогда не будет одних и тех же бессмысленных вопросов: «Как вы начали писать?» и «А ваш герой в первой книге умирает?».
– Не могу. Не получается.
– А ты пробовал? Вот скажи, ты хотя бы абзац написал за последний месяц? Не в фейсбушку и не в твиттер, а литературный текст?
– Я считаю свои фейсбушные тексты вполне литературными, между прочим. – Говорю так, на всякий случай, без особой надежды на то, что заявление не воспримется как вранье. Чем, по сути, и является.
– Литературными?! Тогда не причитай. Тогда продолжай бессмысленные туры раз в год, бери интервью с «интересными людьми» раз в неделю для «ящика», а в промежутках между травой и бухашкой выступай на конференциях и семинарах про «креативные», мать их, «подходы в современных медиа». Тут полтос, там десяточка. Всем бы так.
– Ты довольно злая сука. – Тушу сигарету в пустой пачке.
– Просто я, в отличие от массы твоих так называемых друзей и коллег по работе, не говорю целыми днями о твоей исключительной гениальности. Я говорю тебе правду. И еще я знаю, отчего на самом деле у тебя кризис.
– Ого! Этого даже я не знаю.
– Сколько мы встречаемся?
– Это против правил. Я могу воспользоваться подсказкой? Помощь зала? Звонок другу?
– Два года, Вова. Почти два года.
– И?
– Скажи мне, между нами что-то качественно изменилось после того вечера в «Бонтемпи»?
– Ну… мы начали трахаться.
– Ты можешь и дальше идиотничать. – Оксана встает с кровати. Пытаюсь поймать ее за руку, но она вырывается и идет на кухню. Заворачиваюсь в плед, шлепаю за ней.