Читая «Экзэминер» в тот первый день, он с удивлением обнаружил, как много было известно о его собственных действиях репортеру Нэнси Молино. Продолжая знакомиться с этими материалами, он понял, что именно Иветта каким-то образом разузнала о его планах и предала его. Не случись этого предательства, сражение в отеле «Христофор Колумб» (он так воспринимал устроенные взрывы бомб) обернулось бы славной победой «Друзей свободы», а не бесславным их разгромом. За это Георгос должен был ненавидеть Иветту. Однако ни тогда, ни позже он не ощущал ненависти. Более того, хотя ему было стыдно из-за собственной слабости, иногда Георгосу было жаль Иветту, сведшую счеты с жизнью на Одиноком холме (об этом тоже было написано в газетах).
Невероятно, но ему недоставало Иветты. Георгос размышлял — наверное, потому, что истекало ему самому отпущенное время, он становился сентиментальным. Его утешала лишь мысль о том, что никто из его друзей-революционеров никогда не узнает об этом.
Газеты сделали еще кое-что — они глубоко копнули его биографию. Один предприимчивый репортер разыскал в Нью-Йорке запись о рождении Георгоса. Так удалось выяснить, что он был незаконнорожденным сыном бывшей греческой кинодивы и богатого американского плейбоя по имени Уинслоу, внука зачинателя автомобильной промышленности США.
Шаг за шагом докапывались до всего. Кинобогиня никак не хотела признать, что у нее есть ребенок из опасения навредить своему уже сложившемуся кинообразу юной девушки. Плейбой же думал только о том, как бы избежать ответственности и ненужных осложнений. Поэтому Георгоса старались кому-нибудь сплавить. В разные периоды детства у него последовательно была то одна, то другая приемная родительская пара, но он никого из них так и не полюбил. Фамилию Арчамболт он получил от какого-то родственника по материнской линии. К девяти годам Георгос только однажды видел отца и всего три раза мать. Больше они не встречались.
В детстве его тянуло к родителям, но они из эгоистических соображений предпочитали его не замечать. Оглядываясь назад, можно было утверждать, что мать Георгоса оказалась более совестливой, чем отец. Она по крайней мере посылала Георгосу немалые суммы через афинскую юридическую фирму, что позволило ему поступить в Йельский университет, получить ученую степень, а впоследствии финансировать «Друзей свободы». Бывшая кинозвезда, внешность которой теперь была далеко не божественной, испытала потрясение, когда услышала от репортеров, на какие цели пошла часть ее денег. Парадоксально, но ей вроде бы льстило то внимание, которое проявили к ней теперь из-за Георгоса. Скорее всего потому, что, как кинозвезда, она, погрузившись в неизвестность, проживала в заштатной квартире в окрестностях Афин и много пила. Она также была больна, но не желала обсуждать природу своего недомогания. Когда ей в деталях описали деяния Георгоса, она ответила: