Желябов знал о подвиге отважного юноши Сентянина. Сентянин, как уже было упомянуто, предпринял попытку освободить из харьковской тюрьмы политического заключенного Медведева-Фомина. Переодевшись жандармским офицером и подделав бумаги, Сентянин явился в тюрьму с требованием выдать ему арестованного, но тут обратили внимание на мелкую неправильность в бумагах Сентянина, запросили жандармское управление и, не получив подтверждения, арестовали молодого революционера. Он пытался отстреливаться. На допросе отважный юноша заявил:
— Сентянин, секретарь Исполнительного комитета социально-революционной партии.
Желябов знал о подвиге этого смелого человека.
Знал Андрей Иванович и о попытке Перовской, Александра Михайлова, Квятковского и Баранникова отбить у жандармов Войнаральского. Это поистине необычайное нападение было описано в № 4 "Земли и Воли".
… — Из города показалась тройка с жандармами… Мы начали осаживать лошадей и остановились, свернув немного с дороги.
Двое наших быстро выскочили из брички. Одетый офицером, выступив на дорогу, крикнул жандармам:
— Стой!
— Ямщик осадил лошадей, но они с разбега пробежали еще некоторое пространство.
— Куда едешь? — спросил наш офицер (Баранников), подойдя к кибитке.
— В Новоборисоглебск, — отвечал сидевший против Вонаральского жандарм, делая под козырек.
— Наш второй товарищ выстрелил в него, но промахнулся…
— Что тут? Что это? — крикнул в испуге сидевший по другую сторону Войнаральского жандарм, но пуля нашего офицера свалила его на дно повозки…
— Испуганные лошади жандармов дернули и помчали. Произошло смятение…
Желябов, конечно, знал обо всем этом и жалел, что жандарму удалось скрыться и увезти Войнаральского.
Он знал, вероятно, и о побеге Перовской с дороги и как она скрывалась в кустарниках.
Знал о невинных людях, о юношах и девушках, которыми набивали тюрьмы и ссылки, — о казненных за отказ давать показания, об областях, отданных на произвол генерал-губернаторам, самодурам и сановным негодяям.
14 мая, незадолго до Липецкого съезда, были повешены Валерьян Осинский, Брантнер, Свириденко. В день своей казни Осинский долго сидел у окна. Против него в камере помещалась София Лешерн, она тоже ожидала казни.
— Соня! — окликал ее Осинский.
— Валерьян! — отвечала она. Больше они ничего не говорили друг другу. Спустя несколько часов Осинский мужественно принял смерть.
Знал Андрей Иванович и о жалкой трусости, о глупости либеральных карасей и премудрых пискарей. Профессор государственного права Градовский после взятия Плевны уговаривал в Петербурге студентов вести себя тихо и не устраивать беспорядков: государь возвращается с войны в благодушном настроении и, можно надеяться, даст конституцию.