— В Исполнительный комитет может вступить только тот, кто согласится отдать в его распоряжение всю свою жизнь и все свое имущество безвозвратно, а потому и об условиях выхода из него не может быть и речи.
— Каждому вступающему читается этот устав по параграфам. Если он не согласится на какой-нибудь параграф, дальнейшее чтение должно быть тотчас же прекращено…
— Комитет должен быть невидим и недосягаем…
— Никто не имеет права называть себя членом Исполнительного комитета вне его самого. В присутствии посторонних он должен называть себя лишь его агентом…
Параграфы устава, повторяем, дышат горным воздухом, но они имеют в виду только Исполнительный комитет, а не партию, со всеми ее низовыми разветвлениями; партия как бы исчерпывается и покрывается Исполнительным комитетом. На деле этого не было и не могло быть: вокруг Исполнительного комитета группировались сотни и тысячи самых преданных сто ройников, нераздельно связавших свои судьбы с "Народной Волей", но при выработке устава участники совещания об этих людях как бы забыли. Произошло это оттого, что, неправильно решив вопрос об отношении класса к партии, они поняли последнюю исключительно только как организацию заговорщиков. Либо класс, либо партия.
Надо сказать, Желябов в то время не был убежденным централистом и влияние его при выработке устава, хотя и было значительным, но не являлось руководящим.
Съезд обсудил вопрос о терроре. Убийство царя было решено в сущности еще раньше. Нужно было только подтвердить это решение в связи с общим решением о терроре, как методе политической борьбы, что съезд и сделал. По словам Морозова Александр Михайлов произнес тогда одну из самых сильных своих речей. Это был страстный обвинительный акт против царя. Выступления Желябова тоже отличались сочностью и яркостью. — Он доказывал, что если партия хоть сколько-нибудь считает своей целью обеспечение прав личности, а деспотизм признает вредным, если она, наконец, верит, что только смелой борьбой народ может достигнуть своего освобождения, то тогда для партии просто немыслимо безучастно относиться к таким крайним проявлением тирании, как тотлебенские и чертковские расправы, инициатива которых принадлежала царю. Партия должна сделать все, что может: если у нее есть силы низвергнуть деспота посредством восстания, она должна это сделать; если у нее хватает силы только наказать его лично, она должна это сделать; если бы у нее не хватило сил и на это, она обязана хоть громко протестовать… Но сил хватит без сомнения, и силы будут расти тем скорее, чем решительнее мы станем действовать… ("Андрей Иванович Желябов"),