О детстве он был чувствителен, слезоточив. Наставником его недаром был Жуковский.
Он также "обожал" парады. Это перешло к нему от отца, рыжеусого солдафона.
Отец обращался с сыном круто, под сердитую руку бивал его, в словах и выражениях не стеснялся.
На уроках Александр любил находить ошибки у товарища, проказить, но больше исподтишка. Когда его ловили с поличным, он плакал, просил прощения.
Была у него также склонность к самодурству.
Говорят, лично он не был боязлив. Кропоткин о нем рассказывает:
Перед лицом настоящей опасности Александр II проявлял полное самообладание и спокойное мужество, и между тем, он постоянно жил в страхе опасностей, существовавших только в его воображении. Без сомнения он не был трус и спокойно пошел бы на медведя лицом к лицу. Однажды медведь, которого он не убил наповал первым выстрелом, смял охотника, бросившегося вперед с рогатиной. Тогда царь бросился на помощь своему подручнику. Он подошел и убил зверя, выстрелив в упор…[41]
Кого же он боялся? Он боялся мужиков и крамольников.
Отсюда его жестокость и мстительность.
В начале своего царствования он заключил в каземат молодого революционно-настроенного офицера Бейдемана, сделав его "таинственным узником". Бейдеман так и погиб в склепе, не получив "высочайшего помилования".
О крестьянах еще в 1856 г. Александр сказал предводителям московского дворянства:
— Слухи носятся, что я хочу дать свободу крестьянам; это несправедливо, и вы можете сказать это всем направо и налево; но чувство, враждебное между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существует, и от этого было уже несколько случаев неповиновения помещикам. Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому притти. Я думаю, что и вы одного мнения со много, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу…
Да, он очень опасался "неповиновений". А их, и вправду, было немало…
…Его первые попытки дать "реформу" вызвали сочувствие даже в самых радикальных кругах. Герцен писал:
— Имя Александра II отныне принадлежит истории.
Даже Чернышевский восславил царя:
— Благословение, обещанное миротворцам и кротким, увенчает Александра II счастьем, каким не был увенчан еще никто из государей.
Царь не был чужд литературе. Он читал "Записки охотника", умилялся и плакал; распорядился издать Гоголя, "без всяких исключений и изменений".
"Реформа свыше" была "дарована". Неблагодарные мужики ответили бунтами. Пришлось посылать солдат. Поднялась Польша. Пришлось посылать солдат и Муравьева-Вешателя, Герцен пожалел, почему царь не умер после манифеста 19 февраля. Чернышевского царь заточил. Писарева царь заточил. И многих еще других царь тоже заточил.