Было приятно смотреть, как засветилось ее лицо. Улыбка девушки была такой же, как ее пение — она несла в себе очарование, не передаваемое словами. Как такой прекрасный цветок мог вырасти на такой каменистой почве, подумал Ингрэм. А еще он высоко оценил основы этой культуры, в которой с такой легкостью сочетается великое и простое, сложное и безыскусное.
— Он считает, что мне нужно пойти на сцену, — сказала Астрид. — Но я никогда туда не попаду. Нет, мне придется остаться здесь, в пустыне.
— А вы хотите уехать?
— Не знаю, — сказала она. — Только… мне здесь так одиноко.
Девушка подняла на него печальные глаза.
— Бедное дитя! — Ингрэм был тронут. — Неужели вам одиноко?
Он придвинулся к ней чуть ближе, готовый утешить ее с искренней сердечностью.
— Ах, одиноко, одиноко! — вздохнула Астрид, продолжая глядеть на него страдающими глазами. — Знаете… нет, вы не захотите, чтобы я вам говорила…
— Почему же, захочу, — сказал вежливый священник.
— Вы знаете так много, и вы такой мудрый, и умный, — сказала Астрид. — Вы будете смеяться надо мной!
— Я совсем не такой, как вы говорите. И я не буду смеяться.
— Правда не будете?
— Нет.
— Ну, понимаете… конечно, у меня здесь много знакомых. Но хотя тут есть с кем поболтать — нет, вы, наверное, меня не поймете — здесь не с кем поговорить по душам.
— Бедное дитя! — сказал мистер Ингрэм. Ему показалось, что он уже говорил эти слова, но в них была такая правда, что он не смог удержаться от повтора. — Бедное дитя, конечно, я понимаю!
— Так было, пока вы не приехали, мистер Ингрэм. И я правда думаю, что с вами я смогу поговорить по душам!
— Сможете, моя дорогая! Конечно, сможете — в любое время, когда пожелаете.
— И вы не будете надо мной смеяться?
— Разумеется, нет.
— А когда вы устанете от меня, вы просто отошлете меня?
— Посмотрим, — сказал он дипломатично.
— О, вы сможете понять! — воскликнула Астрид. — Остальные — они просто думают, что я сама беспечность. Они и не догадываются, мистер Ингрэм, как близко иногда подбираются слезы!
Да, да! Но он может догадаться! Он может увидеть эти слезы прямо сейчас, просто заглянув в ее бездонные глаза.
Священник положил свою большую сильную руку на маленькую ладонь девушки.
Некоторое время они сидели в молчании. Ингрэм ощущал в себе готовность встретиться с миром лицом к лицу. Он чувствовал, что способен переживать и сострадать. И он был уверен, что однажды, когда у него появятся дети, из него получится любящий и нежный отец.