Сказав это, он вышел также тихо, как вошел, и, переваливаясь, как обычно ходят толстяки, направился вниз по улице.
Спустя некоторое время монах поравнялся с домом Васы. В саду копошилась мать семейства, прервавшая свои домашние дела, чтобы наконец заняться овощами. Брат Педро прислонился к изгороди и заговорил с ней.
— Как Астрид?
— Девочка лежит в постели, — сказала миссис Васа. — Ей очень плохо.
— Плохо? — переспросил монах. — А что врачи говорят по этому поводу?
— А, врачам об этом знать нечего. В некоторых делах врачи бессильны, брат.
Педро побрел дальше по улице. Он зашел в гостиницу, где бездельники-отдыхающие обрушили на него град приветствий, предлагая разнообразную выпивку. Монах отказался от всего, не потому что считал ниже своего достоинства выпить кружку пива (или пульке, если была такая возможность), а потому, что обычно пил дома, а не в салуне. В дальнем углу гостиницы он встретил Рыжего Моффета.
Рыжий приветствовал его. Но поскольку монах молча продолжал свой путь, высокий ковбой встал перед ним.
— Послушай, Педро! В чем дело? Ты меня не видишь?
— Я не хочу говорить с тобой, Рыжий, — ответил священник. — Потому что если я заговорю, то могу не сдержаться.
— Полагаю, ты имеешь в виду Ингрэма, — сказал здоровяк.
— Я имею в виду Ингрэма.
— Ну а что я должен был сделать, по-твоему? Поднять на него пистолет?
— Могу я сказать то, что думаю, Рыжий?
— Валяй, старина. Ты можешь говорить все, что хочешь.
— Тогда я скажу тебе, что совершенно уверен — если бы ему не мешали угрызения совести, Ингрэм мог бы в одиночку уложить любых двух мужчин в этом городе!
— Это что, шутка? — спросил Моффет.
— Это не шутка, а достовернейший неопровержимый факт.
— Послушай, брат, этот парень — трус!
— Не говори мне это, Рыжий. Ингрэм просто держит себя в руках. Он не будет драться из принципа — даже ради спасения своей шкуры. И сейчас ты на гребне, а он — на дне. Но я не удивлюсь, если в один прекрасный день он поменяется с тобой ролями!
— Пусть поторопится, — хмыкнул Рыжий. — Этот трус получил свое. Он телеграфировал, чтобы его забрали отсюда.
— Неужели?
— Да, он завопил о помощи! — Рыжий злобно усмехнулся, не скрывая своего удовлетворения.
— Очень хорошо, — сказал доминиканец. — Он просит, чтобы его сменили на посту, потому что считает, что больше не может принести здесь пользу — после того, как ты опозорил его. Но говорю тебе, Рыжий — для тебя эта история еще не кончилась. Она будет очень-очень длинной!
Не сказав больше ни слова, монах с мрачным лицом вышел из гостиницы, оставив Рыжего Моффета стоять, погрузившись в раздумья.