— Да я тут ни при чем, — ответил монах. — Моя мать отдала меня в церковь. Там я и остался, — добавил он и снова улыбнулся. — Если вам понадобится помощь, обращайтесь ко мне. Возможности у меня небольшие, знания тоже. Но я кое-что знаю о сильных людях, живущих в этих краях.
— Об этих головорезах! — воскликнул Ингрэм, пожалуй, с излишней горячностью.
Брат Педро поднял коричневую руку.
— Не называйте их так. Хотя, впрочем… называйте, если вам хочется. Всегда лучше дать выход словам, чем удерживать их в душе. Но если бы не действия одного такого буяна, была бы здесь сейчас церковь? И оказались бы вы сами здесь, в пустыне, брат мой?
Ингрэм задумчиво прикусил губу.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, — откровенно признался он.
— Не понимаете? — спросил Педро, и его улыбка угасла. На мгновение его глаза стали резкими и холодными, внимательно изучая лицо своего собеседника. — Может быть, вы действительно не понимаете, — наконец решил он. — Вы не слышали, как была построена ваша собственная церковь?
— Ее построил человек по имени Уильям Люгер. Я ведь всего четыре дня здесь живу.
— И вы не знаете, при каких обстоятельствах он оставил на церковь деньги?
— Нет. Пока не знаю.
— Ну-ну, — пробормотал монах.
Он снова уселся и скрутил папиросу, насвистывая нехитрую мелодию для зачарованной ящерицы. Папиросу он скрутил на мексиканский манер — в виде небольшого рога. И Ингрэм заметил, испытав при этом легкое отвращение, что пальцы доминиканца были буквально оранжево-желтыми — от никотина.
— Давайте, я расскажу вам, — сказал брат Педро, выпустив кольцо дыма к грубым балкам, подпирающим потолок. — Билли Люгер был типичным для этих краев человеком.
— Наверное, все-таки чуть лучше, чем остальные, — сказал Ингрэм, слегка напрягшись.
— Нет, — ответил доминиканец. — Он был именно таким. Тридцать лет он занимался тем, что клеймил скот — свой собственный и тот, который одалживал, если можно так выразиться, при каждом удобном случае. А потом, когда началась охота на серебро Сан-Хоакина и золото Сьерра-Негра, он с головой ушел в работу на рудниках. Он заработал на них несколько тысяч и однажды вечером отправился в город, где увлекся игрой в карты с Рыжим Джимом Моффетом. Моффет выстрелил в него, и когда Билли, умирая, лежал на земле, ему пришло в голову оставить свои деньги на основание церкви. Вот и вся история. Отчасти именно благодаря этому вы оказались здесь.
— А убийца? — с жаром спросил Ингрэм. — Его повесили, я надеюсь?
— А вы кровожадны, молодой человек, — улыбнулся монах. — Но здешние люди обожают стрелять из ружей и редко прибегают к веревке. Нет, Моффета не повесили. Он до сих пор жив, процветает и здравствует. Вы наверняка вскоре встретите его в городе.