– Ты, между прочим, при жизни пенсию получал чуть не четверть века, – хмуро напомнил сын.
– Получал. Но не потому, что я её заработал, а потому, что смертный. То есть я её, само собой, заработал, но не вечную. А жили бы старики вроде свифтовских струльбругов, то им бы пенсии не платили, будь спокоен.
– Экой ты... трезвомысляший, – сказал Илья-младший.
– На том стоим. Я строитель, дорожник и привык думать о последствиях своей работы. А то поплывёт покрытие в первую же распутицу.
Илюшка хотел что-то возразить, даже по лицу было видно, что возражать собрался, но тут их прервали:
– Илье Ильичу горячий привет!
Подошедшая девушка была незнакома Илье Ильичу: либо изменила внешность до неузнаваемости, или непристойно омолодилась. Во всяком случае, на вид ей было лет пятнадцать, а это не слишком характерный возраст для города мёртвых. Лишь затем Илья Ильич понял, что незнакомка кличет по имени-отчеству не его, а Илюшку, который ведь тоже Илья Ильич.
– Антуанетте Арнольдовне горячий привет! – отозвался Илюшка явно кодовой фразой.
Боже, эта фря ещё и зовётся Антуанеттой Арнольдовной! Хороши у Илюшки знакомые девушки, недаром он морщился, когда его спросили о личной жизни.
Очевидно, Илья Ильич не сумел скрыть чувств, потому что юная Арнольдовна резко обернулась, пристально посмотрела на Илью Ильича и сказала совершенно обычным голосом:
– А вас я не знаю, первый раз вижу. Вы Илье друг, да?
Илья Ильич пожал плечами, как бы говоря, что нет ничего удивительного, что кто-то с ним не знаком, а вот кем он приходится Илье, это никого не касается. Раз за одним столиком сидят, то знакомы, а третий в мужском разговоре будет лишний, даже если внешность у лишнего тянет на три сотни мнемонов.
Антуанетта вздохнула очень натурально, произнесла: «Тогда не буду мешать» – и не просто отошла, а вовсе вышла из кабачка, звякнув на прощание дверным колокольчиком.
Надо же, деликатная девица оказалась. Илья Ильич почувствовал что-то похожее на укор совести.
– А может быть, ты и прав, – подал голос Илюшка. – Ничего больше не умеем, вот и ходим войной на неприступную крепость. А другие живут как люди, стариков своих поддерживают, в Обработку скатиться не дают. Один мой сосед, он физиком при жизни был, всё опыты ставит, пытается природу нихиля определить. Но тот не даётся. У нихиля собственных свойств нет, так он любые воображаемые свойства принимает. Горячий нихиль, зелёный, жидкий... Представляешь зелёный цвет сам по себе, без носителя? Вот и я не представляю. А сосед чего-то мудрит с этими качествами – и счастлив. Потом ему, конечно, надоест, да и мнемоны кончатся. Успокоится мужик, пообнищает, скатится в Отработку, а там и в нихиль свой любимый превратится. Меня та же судьба ждёт, только я не опытами балуюсь, а военными прожектами маюсь. Но, пока жив, буду прожекты строить.