, – сказал отец. Джесси польщенно рассмеялась. Они ели на террасе, держа металлические подносы прямо на коленях. Круглый стол был заставлен приправами, бумажными тарелками и всякими штуками для наблюдения за затмением. Там были солнцезащитные очки «Полароид», самодельные телескопы из картона – точно такие же взяли с собой «солнцепоклонники» на гору Вашингтон, – кусочки закопченного стекла и стопка прихваток из кухонного шкафчика рядом с плитой. Стеклышки уже остыли, объяснил Том, но он не был мастером по обращению со стеклорезом и боялся, что у некоторых стеклышек остались острые края.
Меньше всего мне хотелось бы, – сказал он, – чтобы мама вернулась домой и нашла записку, что я повез тебя в больницу Оксфорд-Хиллз, чтобы тебе постарались пришить обратно пару отрезанных пальцев.
Маме бы это не очень понравилось, правда? – спросила Джесси.
Отец приобнял ее за плечи: Нет, но зато я был бы в восторге за нас двоих, – и так широко улыбнулся, что Джесси невольно улыбнулась в ответ.
Сначала они взяли картонные телескопы, чтобы наблюдать начало затмения. Было уже 16.59 по восточному поясному времени. Солнце в глазке картонки Джесси было не больше крышки от бутылки, но зато было таким ярким, что Джесси пришлось надеть солнцезащитные очки. Ее часики показывали 16.30. Затмение уже должно было начаться.
Наверное, у меня часы спешат, – нервно заметила Джесси. – Или это такая шутка астрономов всего мира.
Посмотри еще раз, – улыбнулся Том.
Когда Джесси снова взглянула в самодельный телескоп, она увидела, что яркий диск солнца уже не круглый. С правой стороны на него наползал полумесяц тьмы. Джесси передернула плечами. Том это заметил, потому что наблюдал за ней, а не за затмением.
Малыш, все в порядке?
Да, но… мне чуточку страшно.
Да, – сказал он серьезно. Она взглянула на него и поняла, что он чувствует то же самое. Ему тоже было страшно, и поэтому он стал еще больше похож на студента-старшекурсника. Джесси никогда раньше не думала, что папа может чего-то бояться. – Если хочешь, садись ко мне на коленки, Джесс.
Правда, можно?
Спрашиваешь! Еще бы!
Держа в руках картонный телескоп, она забралась к нему на колени. Поерзала, устраиваясь поудобнее. Ей очень нравился слабый запах его кожи, влажной от пота и разогретой на солнце, и едва уловимый аромат лосьона после бритья. Кажется, он назывался «Редвуд». Сарафанчик задрался (что и следовало ожидать, ведь он был очень короткий), но она обратила на это внимание только тогда, когда отцовская рука легла ей на бедро. Но ведь это же ее папа,