– Да, – согласилась Джесси. – На это действительно надо решиться.
Она глубоко затянулась и раздавила сигарету в пепельнице, не докурив ее и до половины. Еще раз просмотрела газетные вырезки, потом взглянула в окно на заснеженную набережную. Снегопад давно прекратился, на небе ярко сияло солнце, хотя светить ему оставалось недолго. В феврале в штате Мэн темнеет рано.
– Что скажешь, Малыш? – спросила Джесси у пустой комнаты. Она говорила тем самым высокомерно-надменным голосом Элизабет Тейлор, который так обожала в детстве и который так сильно бесил ее мать. – Продолжим, голубушка?
Ответа не было, но Джесси он был и не нужен. Она подалась вперед и опять застучала по клавишам. И не останавливалась очень долго – даже затем, чтобы зажечь сигарету.
Итак, все по порядку. Это будет непросто – рассказать про Раймона Эндрю Жобера, – но я постараюсь. Так что, моя дорогая, свари себе очередной кофе, а если у тебя есть бренди, то налей себе рюмочку. Мы приступаем к третьей части.
Передо мной на столе лежит целая кипа газетных вырезок, но в статьях нет того, что я знаю, и там, разумеется, нет того, чего не знает никто… Я сомневаюсь, что кто-нибудь знает про Жобера все (и в том числе сам Жобер). Я имею в виду – обо всем, что он сотворил. И это, наверное, даже к лучшему. Мне бы лично и не хотелось бы знать всего. В газетах есть только намеки, но и этих намеков достаточно, чтобы понять, какой это ужас. Но я знаю больше, чем пишут в газетах. Брендон Майлерон мне кое-что рассказал. Я сама его попросила, когда связь между историей Жобера и той нашей злосчастной поездкой на озеро стала настолько прозрачной, что ее просто нельзя было проигнорировать.
– Ты думаешь, это тот самый парень? – спросил меня Брендон. – Который якобы был с тобой в летнем домике?
– Брендон, – сказала я. – Я знаю, что это тот самый парень.
Он вздохнул, опустил глаза, наверное, минуту разглядывал свои руки, потом снова взглянул на меня – мы с ним сидели в этой комнате, где я сижу сейчас, было девять часов утра, и у него не было никакой возможности спрятать лицо в полумраке.
– Наверное, мне надо извиниться, – сказал он. – Я не поверил тебе тогда…
– Я знаю, – сказала я как можно мягче.
– …но теперь я тебе верю. Господи Боже. Что ты хочешь узнать, Джесси?
Я сделала глубокий вдох и сказала:
– Все, что ты сможешь выяснить.
Он спросил, зачем мне это надо.
– То есть если ты скажешь, что это не мое дело, я не обижусь и не буду тебя пытать, но ты меня просишь, чтобы я поднял дело, которое в фирме считают закрытым. Если кто-то, кто знает, что я вел твое дело прошлой осенью, заметит, что я проявляю повышенный интерес к делу Жобера, вполне может так получиться…