Но вот что самое удивительное (ты, наверное, уже и сама догадалась… если, конечно, ты сейчас не сидишь в ванной, потому что тебя растошнило от всего предыдущего): все эти годы полиция знала, что в западной части штата разгуливает настоящий живой монстр – настоящий маньяк-извращенец, – но пока его не поймали, эта история ни разу не появилась в газетах! Лично мне это кажется странным, но больше всего мне это кажется поразительным. Я так думаю, в больших городах все происходит иначе, но здесь у нас, в тихой провинции, полиция действительно работает на совесть.
Конечно, ты можешь возразить, что за семь лет можно было расстараться, тем более что это слишком большой срок, чтобы поймать такого маньяка, как Жобер. Я вот тоже сначала так думала, но Брендон мне все объяснил. Он объяснил, что преступник орудовал исключительно в захолустных городишках, где недостаток бюджетных средств вынуждал полицейских рассматривать только самые срочные и самые серьезные случаи… то есть преступления против живых, а не против мертвых. В западной части штата существует как минимум две банды по угону автомобилей и четыре, специализирующиеся на магазинных кражах. Но это те банды, о которых известно полиции. А сколько еще таких банд, о которых ничего не известно?! К тому же есть еще и убийцы, мужья, избивающие своих жен, грабители, занимающиеся разбоем, просто воры, пьяницы и водители, превышающие дозволенную скорость. И, понятное дело, наркотики. Их продают, их покупают, за них калечат и убивают людей. Брендон говорит, что начальник норвейской полиции уже даже и не употребляет слово «кокаин». Он его называет дерьмом порошковым, а в письменных донесениях пишет «д…мо порошковое». Я поняла, что пытался сказать Брендон. Когда ты совершенно замотанный полицейский в маленьком городишке и тебе нужно следить за порядком и везде успевать на своем стареньком «плимуте», который грозит развалиться всякий раз, когда стрелка спидометра приближается к отметке семьдесят, работу приходится выполнять в порядке строгой очередности, и парень, которому нравится забавляться с мертвецами – которым, понятное дело, уже все равно, – автоматически отодвигается в самый конец списка.
Я внимательно выслушала Брендона и согласилась с ним. Но не во всем.
– Кое-что кажется мне неправильным, – сказала я. – Я имею в виду то, что делал Жобер… это не просто невинное «развлечение с мертвецами». Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься, – сказал он.
Но мы оба с ним не хотели прямо и откровенно сказать, что остановить этого сумасшедшего, который ездил из города в город и насиловал мертвых, было гораздо важнее, чем поймать за руку малолетнюю школьницу, которая ворует косметику в местной аптеке, или выяснить, кто выращивает траву в садике за баптистской церковью.