– подумала она. –
Он приковал меня наручниками к кровати, но ничего не получилось, но стоило мне посмотреть на стакан воды, и я превратилась в безумную нимфоманку.Она улыбнулась этой дурацкой мысли, и вдруг стакан замер в футе от лица, плеснув водой на голое бедро, которое тут же покрылось гусиной кожей. Сначала Джесси ничего не поняла, улыбка так и застыла у нее на лице. Она почувствовала странную смесь глупого удивления и
(а?)
совершенного непонимания. В чем дело? Что не так?
Ты сама знаешь прекрасно, – сказал один из голосов с НЛО. Его спокойная уверенность испугала Джесси. Она уже все поняла, но не хотела в это верить. Иногда правда слишком жестока, чтобы ее принять. Слишком жестока и несправедлива.
К несчастью, правда бывает и очевидной. Джесси смотрела на стакан, и ее опухшие, налитые кровью глаза наполнялись кошмарным пониманием. Все дело в цепи. Цепь наручников была слишком короткой, черт бы ее побрал. Это было ясно с самого начала – настолько очевидно, что Джесси просто не подумала об этом.
Ей вдруг вспомнился день, когда Джорджа Буша выбрали президентом. Их с Джералдом пригласили на шикарное празднество – в ресторан на крыше отеля «Сонеста». Сенатор Уиллиам Коэн был почетным гостем, а свежеизбранный президент должен был выступить с речью около полуночи. Ради такого случая Джералд заказал серый лимузин; он подъехал к дому ровно в семь, в точности когда было назначено, но в семь десять Джесси все еще сидела на кровати в своем лучшем вечернем платье и, чертыхаясь, рылась в шкатулке с драгоценностями в поисках золотых сережек. Джералд нетерпеливо заглянул в комнату – посмотреть, чего она там копается, – и заметил с выражением «ну почему все бабы такие тупые?!» на лице, что он, конечно же, не уверен, но ему кажется, что те серьги, которые она ищет, сейчас на ней. Так и было. Джесси почувствовала себя ужасно глупой – просто хрестоматийная иллюстрация к снисходительному выражению мужниного лица. Тогда ей захотелось наброситься на Джералда и выбить ему зубы ногой в роскошной, но страшно неудобной туфле на высоченной шпильке. Примерно так же Джесси чувствовала себя и сейчас, вот только зубы хотелось выбить себе самой.
Она вытянула шею и выпятила губы, как романтическая героиня старого черно-белого кино. Стакан был так близко, что Джесси могла различить даже пузырьки воздуха, заточенные в последних кусочках льда, и почувствовать минеральный запах колодезной воды (по крайней мере ей так показалось). Но она не могла пить. Тянуться дальше не было никакой возможности, а ее выпяченные «поцелуй-меня-милый» губы намертво остановились в каких-то четырех дюймах от края стакана. Почти дотянулась, но почти не считается, как любил говорить Джералд (да и ее отец тоже).