Последний слой, уже у самой поверхности, был теплым и страшным, как свежая кровь. Ей вдруг подумалось, что, когда она проснется, ее руки не просто одеревенеют, а вообще отомрут. Оставалось только надеяться, что ей удастся размять их хотя бы чуть-чуть.
Джесси дернулась и открыла глаза, хватая ртом воздух. Она понятия не имела, сколько времени проспала. На часах на туалетном столике по-прежнему мигали все те же цифры (двенадцать, двенадцать, двенадцать – как будто время навечно застряло на полуночи). Но судя по всему, спала она долго. На улице уже совсем стемнело, и луна стояла высоко.
Руки покалывало, как будто в них вонзились тысячи иголок. Обычно Джесси терпеть не могла эти противные ощущения, но теперь она даже обрадовалась – ведь могло быть и хуже. Она ожидала, что у нее начнутся ужасные судороги, если она попытается пошевелить руками. Под задницей и между ног расползалось сырое пятно, и Джесси поняла, что писать уже не хочется. Тело само позаботилось о себе, пока она спала.
Джесси сжала кулаки и подтянула себя вверх, морщась от боли в запястьях. Скорее всего руки болят потому, что я пыталась снять наручники, – подумала она. – Винить надо только себя, дорогая.
Снова залаяла собака. Этот пронзительный звук резанул по ушам. Джесси узнала его. Именно он заставил ее плыть к поверхности, вместо того чтобы нырнуть еще глубже в кошмарные сны. Судя по звуку, пес был на улице. Джесси, с одной стороны, была рада, что он вышел из дома, но, с другой стороны, это ее озадачило. Может, он просто отвык спать под крышей? Да, в этом есть какой-то смысл… насколько вообще может быть смысл в данной – бредовой, в сущности – ситуации.
– Соберись, Джесси, – сказала она себе. И у нее вроде бы даже получилось. Безотчетная паника и обжигающий стыд, навеянные кошмаром, постепенно прошли. Сам сон стал похож на поблекшую фотографию. После пробуждения сны похожи на пустые коконы моли или на раскрытую шелуху, где когда-то созревали семена. Всего лишь мертвая оболочка, где не так давно пульсировала жизнь. Воспринимаются совсем по-другому, а потом забываются вовсе. Иногда это беспамятство, если так можно сказать, огорчало Джесси. Но сейчас было наоборот. Она была только рада такой забывчивости.
Да в общем-то и не важно, – подумала она. – Это был только сон. Эти головы, вылезающие друг из друга… Сны символичны, я знаю, и в этом тоже был скрыт некий смысл, может быть, даже какая-то правда. Теперь я понимаю, почему ударила Вилла, когда он меня ущипнул. Нора Кэллиган, несомненно, назвала бы это успешным прорывом. Может быть, так оно и есть. Но мне оно не поможет выбраться, черт побери. А для меня сейчас самое главное – выбраться. Есть кто против?