— Очень плохое состояние, — вздохнул он и бросил лупу в ящик письменного стола.
Продавец развернул шаль таким образом, чтобы были видны желтые полосы на сгибах и потрепанные нити вышивки. Меир обратила внимание на то, что при хорошем освещении листья и цветы выглядят как живые. Она улыбнулась продавцу. Даже одного взгляда на эту семейную реликвию было достаточно, чтобы понять: по сравнению с современными шалями ее платок по-настоящему прекрасен. Впрочем, она никогда и не думала иначе.
— Вы можете рассказать мне что-нибудь об этой шали?
Продавец пожал плечами, показал пальцем на двойную «В» и подпись внизу:
— Это дата. Платок сделали семьдесят лет назад. Но не здесь. Недалеко есть небольшая деревня, где делали очень хорошие вещи. Теперь там никого не осталось. Это, без сомнения, кани, но я всего раз видел, чтобы поверх делали вышивку. Ваша шаль очень красива, но это всего лишь копия. Мне очень жаль. Если бы это был оригинал, его можно было бы отдать в музей, а так… — Он сделал эффектную паузу, подыскивая слова для вердикта. — Очень жаль. Хотя, если вы решите ее продать, я смогу предложить хорошую цену.
Меир улыбнулась. Бусинки занавесок снова звякнули. Воздух наполнился ароматом сандала.
— Спасибо. Я не буду продавать.
— Может, вас заинтересуют новые шали? Отличный подарок для друзей. А ведь скоро Рождество!
Настоящий кашмирский продавец! Он уже доставал красочные платки и раскладывал их на прилавке.
— Возможно, но в другой раз.
Меир прошла всего несколько метров по улице, раздумывая над тем, где бы выпить чашку чаю и съесть йогурт, как вдруг кто-то схватил ее за рукав. Она быстро обернулась, крепче сжав в руках рюкзак с шалью, и увидела старую женщину, ее лицо закрывал белый платок.
— В чем дело? Что вам нужно? — выпалила Меир на английском языке.
Женщина, не проронив ни слова, вложила ей в руку клочок бумаги, развернулась и скрылась в толпе прохожих. Меир распрямила скомканную записку. Всего несколько строк. Это был адрес.
***
Место, указанное в записке, отыскать оказалось очень сложно. Оно находилось где-то в самом сердце Старого города. Меир пришлось не один раз спрашивать и переспрашивать дорогу, используя жесты и скудный запас известных ей слов на кашмирском. Она шла (а чаще ее вели) по замусоренным переулкам, где в кучах объедков рылись куры, мимо открытых дверей мастерских красильщиков и кожевников. В одном окне она мельком увидела женщину, сидевшую за ткацким станком, потом прошла мимо лавки, где продавали рис и сушеные бобы из корзин и мешков. На каждом углу приходилось переступать через заросшую илом и распространяющую неприятные запахи сточную канаву. Но теперь она была на месте. Беззубый старик сидел на сломанном пластиковом стуле. Он направил Меир к ближайшей лачуге с открытой дверью. Она постучала по деревянному косяку и заглянула в темный коридор.