— Вы устроили такое соревнование? — изумленно переспросила Анна.
— Да. — Юлиус повернулся к жене.
— И кто победил?
— София. Ей удалось засунуть себе в рот пять червяков, а мне только четыре.
— Сколько вам тогда было лет?
— Шесть или семь.
Анна нахмурилась. Судя по всему, София Кнокс была неплохой женщиной. И все же Анну мучило неприятное предчувствие.
За едой Юлиус вновь проявил себя с лучшей стороны.
— Ну что? — Цезарь Мейер опустил ложку в суп, но ко рту ее подносить, похоже, не собирался. — Вы уже были сегодня у своего духовника, дорогая моя невестка? Наверняка с тех пор, как вы сюда прибыли, вам хочется исповедаться в кое-каких пустяках, не так ли? Ваши ведь шагу ступить не могут, не спросив разрешения у священничка, верно?
— Анна лютеранка, папа. — Ложка Юлиуса громко звякнула о тарелку.
Цезарь удивленно приподнял брови.
— Вот как? С каких это пор?
— С самой свадьбы, господин Мейер.
Анна смотрела свекру прямо в глаза, не переставая есть суп. К счастью, краем глаза она заметила, что свекровь ей улыбается.
— А мне кажется, католическая религия все же практичнее, — вмешалась София.
Анне было не по себе при мысли о том, что придется встретиться с бывшей невестой Юлиуса, но после первых же минут общения с этой женщиной она поняла, что бояться нечего. София была пухленькой, у нее было круглое, очень доброе личико с обворожительными карими глазами. Темные волосы курчавились, и их хозяйке явно пришлось с ними намучиться. Голос у Софии был низковат как для женщины, и в целом она вела себя довольно прямолинейно. Сложно было пропустить ее слова мимо ушей. Оттилия шепнула Анне, что София борется за права женщин и потому многие опасаются приглашать ее в гости, учитывая тот факт, что она не стесняется в выражениях.
Все присутствующие уставились на Софию.
— Мне кажется, мы, лютеране, покупаем кота в мешке. Вы со мной согласны? Никто из нас не знает, кто праведник, а кто нет.
— Господь готов принять нас всех, если мы ведем богоугодную жизнь, госпожа Кнокс. Те, кто спасен, должны вести богоугодную жизнь, в этом нет никаких сомнений. И им не нужна поддержка священников. В целом, вера — это дело верующего и Господа, и больше ничье, — осадил ее Цезарь.
Юлиус явно размышлял о том, не вмешаться ли ему в спор, но сдержался, увидев улыбку на губах Софии.
Оттилия промокнула рот салфеткой.
— Ну, мы все знаем, что это непросто, не так ли, София? — спросила она у гостьи.
Обе женщины обменялись улыбками. После стольких лет знакомства у них сохранились прекрасные отношения, хотя Оттилия была очень разочарована, когда свадьба ее сына с Софией не состоялась. Был разочарован и Цезарь, хотя и по другой причине.