- Это правда.
- Не так, как слышал я. Почему бы тебе не объяснить, что по-настоящему произошло. Я хочу, чтобы ты поверил мне.
- Я верю, - сказал мальчик. - Но, видишь ли, я должен хранить это при себе. Это - между мною и им.
- Тобою и Эдгаром? - переспросил Клив и Билли кивнул. - Между тобой и человеком, который убил всю свою семью, кроме твоей матери?
Билли явно был напуган тем, что Клив в курсе дела.
- Да, - сказал он после размышлений. - Да, он убил их всех. Он бы убил и Маму тоже, если бы она не убежала. Он хотел стереть с лица земли всю семью. Так, чтобы не осталось наследников, чтобы не нести плохую кровь.
- Твоя кровь плохая, да?
Билли позволил себе слабо улыбнуться.
- Нет, - ответил он. - Я так не думаю. Дед ошибался. Времена изменились, разве не так?
Он сумасшедший, подумал Клив. С быстротой молнии Билли уловил его настроение.
- Я не сумасшедший, - сказал он. - Скажи им. Скажи Девлину и любому, кто спросит. Скажи всем - я агнец. - Его глаза опять горели неистовством. Тут ничего нет от агнца, подумал Клив, но воздержался сказать это вслух. Они не должны перевести меня отсюда, Клив. Не должны, после того, как я подошел так близко. У меня здесь дело. Важное дело.
- С покойником?
- С покойником.
Какую бы новую цель он ни представил Кливу, с другими заключенными его отношения строились иначе. Он не отвечал ни на вопросы, ни на оскорбления, которыми его осыпали. Его внешнее пустоглазое безразличие было безупречным. Клив поражался. Мальчик мог бы сделать актерскую карьеру, если бы не был профессиональным чокнутым.
Но то, что он нечто таил, стало скоро проявляться: в лихорадочном блеске глаз, в дрожащих движениях, в задумчивости и непоколебимом молчании. Для доктора, с которым продолжал общаться Билли, физическое ухудшение было очевидным, он заявил, что мальчик страдает депрессией, острой бессонницей, и прописал седативное, чтобы улучшить сон. Таблетки Билли отдавал Кливу, утверждая, что сам он в них не нуждается. Клив был благодарен. Впервые за много месяцев он спал хорошо, его не беспокоили слезы и крики сотоварищей-заключенных. Днем отношения между ним и мальчиком, и всегда сдержанные, обратились в простую вежливость. Клив чувствовал, что Билли совершенно отгородился от внешнего мира.
Не впервые он был свидетелем такого преднамеренного ухода. Его сводная сестра Розанна умерла от рака желудка три года назад. Это тянулось долго, и состояние ее ухудшалось до самых последних недель. Клив не был с ней близок, но, возможно, как раз это и дало ему перспективу - он многое увидел. В поведении этой женщины было то, что недоставало его семье. Его испугала систематичность, с какой она готовилась к смерти, сокращала свои привязанности, пока не остались самые важные фигуры - ее детей и священника. Остальные, включая мужа, прожившего с ней четырнадцать лет, были изгнаны.