Я не хочу идти на вечеринку после бала, но соглашаюсь: как-никак за это мы тоже платили. Но проходит всего полчаса, и мое душевное здоровье начинает трещать по швам.
Я уже сыта по горло:
• громкой музыкой
• вспышками света
• непрерывным движением
• постоянным шумом
• тем, что приходится перекрикивать шум
• тем, что приходится напрягать слух
• тем, что приходится говорить на «Боже мой»
• тем, что приходится переводить с «Боже мой»
Моя нервная система перегружена до предела, и мне надо удалиться на поиски мира, одиночества, неподвижности, темноты и тишины. И еще пусть все перестанут ко мне прикасаться: друзья, которые хватают меня за руку, чтобы поговорить, и люди, мимо которых мы протискиваемся в тесной толпе, и даже Стефан во время танцев. Все это ужасно выбивает из колеи.
Стефан и раньше знал, что я такая. Объяснив свои сенсорные ограничения, я даже предложила ему, чтобы с выпускного меня забрали родители: так он смог бы остаться на вечеринке. Сейчас я повторила свое предложение.
– Не, все круто. Мне тоже пора уходить, – говорит он, и следующие несколько мгновений тянутся в восхитительной тишине его машины. Я бы всю дорогу так ехала. На самом деле так и происходит, и мне даже немного грустно, когда Стефан сворачивает к нашему дому. Умиротворяющая поездка подошла к концу.
– Ну вот, – он произносит это как законченное предложение.
– Я бы пригласила тебя, но я ужасно устала и сейчас просто свалюсь без сил.
– Хорошо, но сначала я должен тебе кое-что сказать. Или даже спросить. – Он на секунду задумывается, и взгляд его огромных золотистых глаз устремляется вверх и вправо. – Или то и другое.
– Ладно, – говорю я и жду.
Он делает вдох. И выдох. Немного вздрагивает. И снова вдыхает.
– Ну… ты сказала, что ни ты, ни я… и вот я… в общем, а если бы я сказал тебе, что ты мне очень нравишься?
– Ты уже сказал. – Я улыбаюсь. Он такой милый, когда волнуется.
– Нет, я имею в виду очень нравишься, – говорит он с предельной серьезностью. – Прям очень.
Я пытаюсь быстро расшифровать – перевести – «очень» на знакомый мне язык, потому что сейчас я совсем не знаю, что это значит на языке Стефана. Очень – это сильно, весьма, в большой степени. Но к чему такая серьезность? И как раз когда я, кажется, начинаю догадываться, он говорит:
– Джози, мне кажется, я могу в тебя влюбиться.
– Правда? – в изумлении спрашиваю я. Я действительно потрясена. – Почему?
– Почему? – Он почти смеется.
– Ну да. Я не спрашиваю, почему я. Я спрашиваю, почему ты так думаешь. Что можешь влюбиться. Это подразумевает, что в меня, поэтому я спрашиваю больше про «мог бы», а не про меня.