– Тронул ее хоть пальцем?
Голос Дамиана звучал почти буднично, и от этого гонец вжался в скамью, невзирая на холод камня.
– Нет. Клянусь вам, нет! – Он отчаянно замотал головой. Кажется, говорит правду. Вот теперь у меня по-настоящему отлегло от сердца. Оказывается, мысль о том, что я действительно могла потерять невинность с этим человеком сегодня вечером, пугала во много раз больше, чем любое наказание от Дамиана. – Я к ней не прикасался. Как можно? Я же просто… Я на розыгрыш согласился. Лег в кровать, и все, даже на расстоянии.
Короткое молчание. Кажется, сам воздух между этими двумя звенит от напряжения.
– Твое счастье. – Дамиан слегка откинул голову назад, прислонив ее к высокой спинке стула. – Последний вопрос. Кто?
Гонец в очередной раз оглянулся. Прикусив губу, снова посмотрел на Дамиана и, видимо, увидел в глазах последнего нечто, заставившее его решиться. Опустив взгляд, негромко произнес:
– Ваша экономка.
Я с шумом втянула носом воздух. И почему этот ответ меня не удивил? Впрочем, для Дамиана он, кажется, тоже оказался предсказуемым. В комнате снова загудели голоса. Видимо, кто-то взялся за ручку двери, а может быть, Дамиан просто решил предвосхитить этот момент. Во всяком случае, он тоном, не терпящим возражений, произнес:
– Никто никуда не выходит. Артур! – Эддингтон с готовностью подошел поближе. – Бери этого красавца во двор. Пусть ему всыплют тридцать плетей. Потом пускай идет своей дорогой… если сможет.
– Тридцать?! За что?! – В голосе гонца звучала вполне искренняя обида.
– За что? – изогнул брови виконт. – Дай-ка сообразить. За то, что ты до полусмерти напугал мою жену? За то, что пытался выставить меня рогоносцем? За продажность? За обманутое доверие? А знаешь, пожалуй, ты прав. Тридцать плетей – это несправедливое наказание. Сорок.
Последние слова были обращены к Эддингтону. Тот молча кивнул.
– Сорок? – выдохнул гонец.
– Хочешь еще со мной поспорить? – предупреждающе спросил Дамиан.
Гонец ничего не сказал. Видимо, если спорить и хотел, то не решился.
Скрипнула, открываясь, дверь. Эддингтон вывел гонца из комнаты.
Дамиан развернул стул, снова сел и обвел всех взглядом.
– Если слухи о мнимой супружеской измене поползут по городу, я не стану разбираться, у кого именно слишком длинный язык, – заявил он. – В этом случае по тридцать плетей получит каждый из присутствующих. Это понятно?
Видимо, все было понятно; во всяком случае, никто ничего не сказал.
– Все могут идти. Кроме Амандины.
Шум шагов, шорох одежды, поскрипывание двери. Никаких других звуков. Все молчат. Конечно, обсуждения не избежать, если не в городе, то хотя бы здесь, в стенах замка, шепотом и по углам. Но не сейчас и не так близко от виконта.