— Все у тебя, Андреич, хорошо, только девочек нет.
— А если поискать? Может, найдется кто?
Дальше следовали скабрезные шуточки, матерные перебранки — Буранов поддакивал, пока наконец утомленные гости не падали где попало. И Курлов с Аленой Гордеевной относили их спать.
Зачем нужны были начальнику эти противные люди, Катя не понимала. Ей казалось, что он и сам не очень-то их любит, и когда они улетали, увозя с собой рыбу, тушки козлят и птиц, облегченно вздыхал и уходил на несколько дней в тайгу.
И снова долго тянулись и быстро проходили размеренные однообразные дни, раз в неделю на мыс заходили катера и уходили дальше в Нижнеангарск, в Листвянку, на Ольхон или в Давшу. Пустынное море перекатывало гальку и уносило с берега забытые вещи, выкидывая взамен темные, словно обуглившиеся стволы, волновалось, штормило, но к середине лета выдохлось и лишь слабо ворочалось и тихо вздыхало в глубоком ложе, как ленивое животное.
В одну из таких теплых июльских ночей Катя шла по двору в легком платьице, как вдруг дорогу ей преградила высокая худая фигура, обняла и смачно со знанием дела поцеловала в губы. Катя растерялась и пропустила этот поцелуй, как соня-вратарь пропускает мяч, а потом возмущенно отпихнула фигуру и заехала наглецу по физиономии.
— Да за кого вы тут все меня держите?
— Ммм, — обиженно замычала фигура, — я же с дружескими чувствами.
— Знаю я эти чувства, — буркнула Катя и пошла к дому, но фигура бросилась за ней следом и умоляюще сказала:
— Не уходите.
— Ты кто будешь-то?
— Сударыня, — фигура выпрямилась, стукнула ногой о ногу и совсем не по-сибирски, сильно напирая на звук «а», отрекомендовалась: — Абъещщик здешних угодий Евгений Адоевскай.
— Лесник, что ли?
— Если вам так угодно. А вы, стало быть, красавица Катрин, о которой говорит все побережье от Онгурен до Мужиная и которую до сих пор никто не видел?
Голос у него был хороший и теплый, и в тон леснику она ответила:
— Так меня никто и не зовет.
— Я со своей стороны, — забормотал Одоевский, — сударыня, помилуйте, я к вашим услугам хоть сейчас. Я отвезу вас в такое место, которое вы в жизни никогда не видели и больше не увидите.
— Сейчас поздно.
— Завтра, — живо сказал новый знакомый и поцеловал ей ручку. — А теперь я бегу и никому обо мне не говорите. Я тут инкогнито.
Катя проводила его удивленным взглядом и усмехнулась: «От Онгурен до Мужиная». Ей сделалось весело и легко, захотелось с кем-нибудь поговорить, но вдруг в ночи она услыхала голоса.
— Что этот придурок тут делал?
— А кто его знает, пустобреха.
— Пустобреха, — передразнил Курлова Буранов. — Смотри опять понаедут, цепляться начнут.