Наутро она проснулась влюбленной. Она сама не знала, в кого именно влюбилась, но ей нравилось все — тихое море, теплые доски на крыльце, мягкий южный ветер култук и редкие причудливые облака, зависшие над горою. Даже Курлов не казался ей в то утро таким противным. Он ходил прибитый и печальный, и не умевшая ни на кого долго сердиться Катя решила, что ему надо отпустить грехи.
Ее обидчик удил рыбу в той самой фетровой шляпе и был похож на не полностью утратившего достоинства бича.
— Здравствуйте, Владимир Игнатьевич, — налетела на него Катя со спины.
Курлов пробурчал что-то нечленораздельное.
— Да что ж вы на меня и не смотрите-то?
— А че мне на тебя смотреть?
Он дернул удочку и стал крутить катушку, но согнувшееся было удилище внезапно обмякло, и Курлов вытащил пустой крючок.
— Черт! — прошипел он недовольно.
— Так это вы нас, значит, всех рыбой кормите?
— Угу, — он наконец скосил на нее мутноватые глазки, — глупая ты до чего ж!
— Ну вот! — огорчилась она.
Не слушая ее сетований, Курлов снова приклеился к поплавку, едва видневшемуся на фоне слепящей воды. Катя так и не увидела ничего, как вдруг Вовчик подсек, откинулся на спину и стал судорожно подматывать натянувшуюся леску. В воде показалась отливающая серебряным боком здоровая рыбина. Она шла к берегу недоуменно, но довольно покорно. Однако когда до берега оставалось меньше метра, рыбина вдруг круто развернулась, Курлов дернул на себя удилище, рыбина слетела с крючка и оказалась на камнях совсем рядом с водой. Мгновение — и она исчезнет.
Катя кинулась к ней, и в последний момент отбросила подальше от воды.
— Ух ты! — воскликнула она восхищенно.
Повеселевший рыболов засопел, с благодарностью посмотрел на свою помощницу и неожиданно вздохнул:
— Эх, Катя, хорошая ты девка, а достанешься какому-нибудь негодяю.
— Почему негодяю? — опешила она.
Он снова закинул мудреную снасть с большим поплавком и несколькими грузилами, одно задругам расположенными на леске, и вопросом на вопрос ответил:
— А я гляжу, ты давеча в Хаврошку ездила?
— Ну ездила. А что?
— Ничего, только смотри, гора налетит.
— Какая еще гора?
— Какая-какая? Вот налетит — узнаешь! Да еще этот увалень Москва, который в море ничего не смыслит.
— Чтой-то вы меня стращаете, Владимир Игнатьич?
— Катя, Катя, — Вовчик поднял на нее грустные глаза, — у тебя мама-папа есть?
— Мама.
— Вот и ехала бы к маме. Кой черт тебя сюда занес, девку молодую?
— А что тут страшного? — ответила она с вызовом. — Разве только нахал какой в баню залезет, когда там девушка моется.
Однако ее визит в Хаврошку вызвал неудовольствие не только у Курлова. И теща его была с Катей суха, ходила поджав губы и смотрела с тем характерным женским осуждением, которое всегда досадно девичьей душе. В довершение ко всему был несколько холоден и Буранов, не было в его взгляде обычной покровительственной ласки, и бедняжка и вовсе растерялась. Но не отказывать же себе в удовольствии морочить голову двум молодым людям, которые, казалось, только и ждали, что кто-нибудь оживит их отшельническое существование. И потом — где еще была такая чудная избушка?