— Да, кстати, — сказала она, щеки ее покраснели, когда она поняла, что за мысли поселились в его голове. — В следующий раз, когда вы решите залезть по дереву в комнату к женщине, следует производить больше шума.
— Шума?
— Да, свистите или еще что-нибудь в этом роде. Я могла бы ошибочно принять вас за вора, который хотел украсть мои драгоценности. Даже удивительно, что я не позвала парней.
— Я не свищу. Ну, по крайней мере, я очень плохо это делаю.
— Тогда пойте. Это сработает, я так думаю.
— Нет, — сказал он твердо. — Я не собираюсь петь, даже ради вас. Я слишком уважаю людей, чтобы заставить кого-либо выслушивать эту пародию на пение.
— Это очень любезно с вашей стороны.
— Я принял это решение после того, как меня заставили слушать пение на нескольких музыкальных вечерах, устраиваемых ненормальными мамашами для своих дочерей, считающих, что каждый мужчина обязательно восхитится поющей женщиной.
Ее губы дернулись в улыбке.
— Бедняжка, вы были вынуждены сносить все это.
Он попытался не слишком долго смотреть на ее мягкие и полные губы.
— Я никогда не беру в расчет предприимчивых мамочек. Но они заставляют меня понять тот факт, что мы не становимся талантливыми лишь оттого, что нам так кажется.
— Полезный и мудрый урок.
Напряженная тишина повисла в комнате, когда они исчерпали весь запас подшучиваний и теперь не могли найти слов. Кэт нервно огляделась по сторонам, затем не менее трех раз прочистила горло.
Девон, наконец, сжалился над ней.
— Я считаю, что нам следует сесть на наши стулья. Присядем? — Теперь, когда он вошел в комнату, у него было сколько угодно времени.
— Сядем? — Она уставилась на кровать, затем на кресла, как будто рассматривая сначала оба варианта. — О, да! Конечно, мы можем сесть. — Она пошла в сторону кресел, ее рубашка дразняще обрисовывала ее бедра при каждом шаге.
Девону пришлось заставить себя продолжать дышать. Господи, как же она была прекрасна. Он смотрел на длинную золотисто-огненную косу, что лежала на ее спине, и задавался вопросом, как будут выглядеть ее волосы, рассыпанные по белым подушкам. Его кровь начала потихоньку закипать.
Она села на самый краешек кресла, руки положила на подлокотники. Через секунду он занял свое место напротив нее, после чего она спросила:
— Почему вы здесь?
— Я просто катался, и думал, чем вы тут занимаетесь.
— В полночь?
— Уже двадцать минут первого, — вежливо поправил он ее.
Ее пристальные глаза сузились.
Он грустно покачал головой.
— О, смотрю, вы не особо мне верите.
— Я верю, но не тем мужчинам, которые стучат мне в окно посреди ночи.