Обвивая одной рукой шею Колина, она провела ладонью по твердым мускулам на его груди и животе — и словно обожглась. Невольно застонав, она откинула назад голову и чуть отстранилась, чтобы глотнуть воздуха. А он, шумно выдохнув, прохрипел:
— Джиллиан, то, что я хочу с тобой сделать…
— Делай что хочешь.
— Нет. — Он выпрямился и заглянул ей в глаза. — Твоя жизнь — в моих руках. Я не хочу подвергать тебя еще большей опасности.
Так вот в чем дело… Как и в ту ночь, которую они провели вместе в пещере, он боялся допустить «оплошность». Мысль о том, что она имела такую власть над мужчиной, способным вырезать мушкетные пули из собственной плоти, заставила Джиллиан задрожать от переполнявших ее чувств.
— Колин, — она взяла его лицо в ладони, — моя жизнь принадлежит мне. И именно ты вернул меня к жизни…
— И теперь, когда ты ею владеешь, ты готова вручить ее мне?
— Да. — Она улыбнулась и нежно его поцеловала. — Мою жизнь — и жизнь моего сына. А теперь, пожалуйста… — Он подхватил ее на руки и понес по коридору. — Пожалуйста, отнеси меня в твою комнату.
Пламя камина отражалось в его глазах, когда он ногой затворил дверь в свою комнату, а затем запер ее. Джиллиан охватила дрожь возбуждения — ведь они наконец-то оказались одни в запертой комнате! Она не испытывала ни страха, ни сомнений. И она чувствовала, как Колин содрогался от страстного желания.
Но она заставит его подождать еще немного… Когда он снова протянул к ней руки, Джиллиан отступила и потянула за тесемки на своем платье.
Его глаза потемнели, воспламеняя ее кровь, наполняя тело томлением… Он не пытался приблизиться к ней, а остался у двери — стоял, пожирая ее взглядом. В эти мгновения все печальное прошлое было забыто, и сейчас, глядя на Колина, стоявшего перед ней в мягком свете камина, Джиллиан чувствовала, что вся жизнь вела ее именно к этому моменту. К этому мужчине, рисковавшему ради нее жизнью, убивавшему ради нее. Она хотела принадлежать ему, хотела, чтобы он принадлежал ей. Хотела рожать его детей и видеть, как он любит их.
Высвободившись из платья, она шумно выдохнула, когда оно упало к ее ногам. А плед горца топорщился в области паха.
Стоя перед ним в одной лишь тонкой белой сорочке, Джиллиан пробормотала:
— Колин, я… — У нее перехватило дыхание.
Он закрыл глаза, словно все еще пытался обуздать себя, устоять. Теперь она знала почему — и от этого любила его еще сильнее.
— Джиллиан, — со стоном произнес он, открывая глаза, — сначала я должен кое-что тебе рассказать.
Но она бросилась к нему, и он заключил ее в объятия.