Роксалана гневно выпрямилась, глаза метнули тёмные молнии, волосы мгновенно почернели, но дер Наст был уже на ступенях и ничего не видел.
Заторможенно, словно её вело чужое заклятие, Роксалана обошла хрустальный куб, встав так, чтобы пленник медленного времени мог разглядеть её. Приложила ладони к неощутимой границе, стараясь проникнуть разумом сквозь мерцающие грани.
— Исти, ты меня слышишь?
И ответ пришёл, трудный и тягучий, словно сами мысли были заморожены застывшим временем:
— Роксалана?…
— Это я, Исти! Им пришлось меня выпустить вместе со всеми, иначе они не могли наложить на тебя заклятие. Я теперь на свободе, но не знаю, как помочь тебе. Исти, подскажи, что мне делать?
— Позови учителя.
— Как? Я просила о помощи могучего чародея, он только что был здесь вместе со старой ведьмой. Но, увидев тебя, он отказался помочь.
— Это дер Наст. Он мой враг.
— С этой минуты — и мой враг тоже. Но о каком учителе ты говорил, Исти?
— Тут неподалёку есть лес. Встань на развилке любой тропы и громко крикни: “Ист попал в беду!” Учитель услышит.
— Хорошо… — прошептала Роксалана в прозрачную глубину. — Исти, любимый, я сделаю всё, что надо.
* * *
“Значит, у мальчика есть учитель. Это разом объясняет всё. Кроме одного: кто из магов оказался так беспечен, чтобы делиться могуществом с другим человеком. И уж тем более этим не станет заниматься никто из богов. Легенды об учителях — всего лишь легенды. Даже Протт лгал, будто учился у Гунгурда. Маг всего добивается сам, в одиночку. И лишь потом, когда ты достиг могущества, на тебя обращает внимание бессмертный и благосклонно берёт в прислужники, одаряя взамен крохами своего всесилия.
И всё же Ист говорил об учителе. Благая Амрита, меньше всего на свете я хотела бы встретиться с этим учителем лицом к лицу. Но что-то делать надо; золотой волос мне не остановить, а бросить Иста я не могу. Слишком хорошо я сплела паутину и сама запуталась в ней вместе с моим залётным мотыльком”.
* * *
Суровый кодекс воина, изустно передаваемый зимними вечерами от одного поколения другому, регламентирует в походе каждую мелочь. И, уж конечно, он однозначно говорит, как вести себя с женщинами. Мужчин убивают, женщин — нет. Более того, обычай запрещает растрачивать в походе мужское естество, от которого зависит ярость в бою и отвага. И даже после боя нельзя оставлять своё семя дочерям и жёнам противника, чтобы потом не пришлось биться против собственных сыновей и братьев. Но ничто не запрещает увозить полонянок с собой. Случалось, что на отваливающих кораблях девушек было больше, чем похитителей. Ещё в море происходило сладкое разрешение воинского поста, и плач обиженных красавиц разносился над волнами. Потом пленницы становились служанками или отправлялись в стряпущую, но и там главное своё предназначение должны были выполнять беспрекословно. Потому и бегали по улочкам Снегарда и других северных поселений черноволосые, раскосые, а то и вовсе темнокожие ребятишки. И даже в окрестных хуторах у хозяина случалось до полудюжины привезённых из набега служанок, и законная жена, бывало, месяцами ждала, пока супруг обратит на неё благосклонное внимание.