Торп оставил мысль ушибить обидчика, просто сидел всклоченный, привычно растирал больную шею, разглядывал злобного карлика. Гном, что ли? Или эльф? Уши, вон, что у лисицы. Кто ж знал, что такие тут водятся? В родных местах ничего похожего Торпу не попадалось. Иной раз мелькнёт шишига или кикимора выползет на тропу. А чтобы в дом впереться, это только шуршавчики могли. Так они ж безобидные, шуршавчики-то…
— Так, значит, тебя Хийси послал?
— Меня никто не посылал! — задохнулся гневом карлик. — Я великий чародей, а не мальчишка! А из-за тебя должен бродить здесь, где моя сила вянет. Чтоб завтра тебя здесь не было! — Великий кроха Сатар вновь замахнулся палкой, и на этот раз Торп понял, что в руках у гнома не просто клюка, а витой посох мага. Неужели — действительно колдун?
— Уйду я, — сдался Торп. — Соберусь и завтра уйду.
— Сегодня!
— Хорошо, сегодня. Вообще отсюда уйду. Во Францию подамся, или вот Монстрель тут неподалёку.
Сатар злобно засмеялся и по-мышиному юркнул в сено.
Медное зеркало, начищенное до нестерпимого сияния, такое, что в жаркий день пускает отражённый луч на тысячу шагов, стояло на столе. В металлической глубине зелёными сполохами играло пламя свечи. Ясное зеркало, правдивое. Медь не станет лгать, она не приукрасит правду подобно серебру, не промолчит заносчиво, как золото, не ускользнёт от вопроса, как умеет ускользать бегучая ртуть. Зеркало предков, в которое смотрелись красавицы Вавилона и Ниневии, а перед ним тонкая свеча из воска диких пчёл.
— Зеркало, скажи, где мой любимый, куда ушёл от меня?
Гладкая медь молчит. Она может найти любого человека, живого или мёртвого, но тот, о ком спрашивает хозяйка, — непростой человек, и он закрыт от всякого, вздумавшего наблюдать за ним. От кого он скрывается, от врагов или от страдающей хозяйки волшебного зеркальца? Скажи, честная медь!
Зеркало молчит.
Роксалана толчком отодвинула волшебную вещицу, со стоном опустила голову на руки. Всё напрасно, не помогло даже гадание, к которому так не хотелось прибегать. Что же делать? Охотница попала в собственный капкан, и теперь хоть свою душу рви зубами, лишь бы освободиться от нестерпимой тяжести в сердце. Что с ним? Быть может, он в беде? Гунгурд не простит оскорбителя. А тут ещё этот учитель… Ни один из великих магов, ни тем более богов ничего не станет делать просто так. Значит, мальчик зачем-то нужен. Что они вытворяют с тобой, Исти?
Ни малейшего шороха не раздалось в комнате, но что-то заставило Роксалану выпрямиться и быстро оглянуться. Сзади стояла укутанная в тёмное покрывало женщина.