— Твоя подруга не из наших, — сообщил волк, клацнув зубами на невидимую мошку.
— Она человек.
— Она не просто человек. От неё пахнет чужой силой.
— Я знаю. Но она любит меня, а я люблю её.
— Это я тоже чую. Любовь легко заметить, она сладко пахнет.
— Как твои дела, Белый? Волк вновь зевнул, тонко проскулив от наслаждения. Потом некстати произнёс:
— Меня прогнали из стаи.
— Кто?
— Родился там один молодой, почувствовал себя сильным — и прогнал меня.
— А ты уступил?
— Ага. Я мог бы перегрызть ему горло, только зачем? Молодому тоже надо похвалиться силой и оставить волчат. А потом, через несколько лет, я вернусь и загрызу его.
— Тогда зачем вернёшься?
— Чтобы он навсегда остался молодым. Старым быть плохо: запах течки уже не возбуждает, волчата не вызывают гордости, а свежее мясо лишается вкуса.
— Ты говоришь о себе? Но ведь ты один сильнее всей стаи. Ты белый, но не седой.
— О себе я не говорю. Я умер так давно, что плохо помню, как это — быть живым. Просто случилось так, что меня некому загрызть.
— Скажи, Белый, тебе плохо?
— Мне никак. Волки слишком заняты собой, мне скучно с ними. Всё что у них может быть, у меня уже было. А то, о чём рассказывал ты, мне непонятно и не нужно.
— Ты волчий бог? — тихо спросила Роксалана.
— Я волчий труп. — Белый зверь улегся мордой на лапы и закрыл глаза.
Ист коснулся локтя Роксаланы.
— Пойдём отсюда. Незачем зря мучить его.
Он повернулся к зверю. Казалось, волк спит, но в ответ на улыбку острые уши немедленно насторожились.
— Прощай, Белый. Что передать от тебя волкам Снегарда?
— Ничего. Они всё равно не поймут.
Взявшись за руки, Ист и Роксалана пошли прочь. Волк не открыл глаза, но чудилось, будто он провожает их взглядом.
— Никто не знает, что случилось с этим зверем. — Ист словно думал вслух, а не говорил с Роксаланой. — Никто не знает, почему или за что он получил роковой дар слова, а вместе с ним и неспособность умереть. Неведомо и когда это случилось. Кажется, белый волк жил в тундре всегда. В Норгае о нём тоже слышали и зовут Лунным волком, хотя при чём тут луна, я не могу сказать. Таких, как он, на свете немного, большинство проклятых теряет облик и мается бесплотными призраками. Говорят, в городах такие тоже есть.
— Есть, — покорно отозвалась Роксалана. — Это души магов, убитых своими собратьями или погибших от того, что пытались сделать нечто запретное.
— Вот видишь. — Ист замолк, вспомнив скорченный труп на пороге спальни, потом пробормотал, словно прощения просил: — Невесёлая у нас получилась прогулка.
— В Индии и южном Намане, — осторожно начала Роксалана, — почитают какого-то обезьяньего царя. Называют его богом, а это, наверное, такое же несчастное животное, не понимающее, что с ним стряслось.