Кивнув на прощание удивлённому режиссёру, мы оставили на столе пять евро и покинули ресторанчик.
— Шанталь вспомнила, что мой сын говорил о Доминик из «Прэнтам».
— Кто он такой, этот Доминик? Что за «Прэнтам»? Знаменитый парижский универмаг? Я там была.
— Доминик — это девушка. Одна из подруг моего сына, если я не ошибаюсь.
— И что?
— Этьен сказал Натке, что в Эксе надо будет обязательно заехать в «Прэнтам» к Доминик.
— Чудесно! Ваша дорогая Шанталь не могла сообщить об этом раньше?
— Она только сейчас вспомнила и сразу же позвонила.
— Что у неё с памятью? — возмутилась я. — И как с таким склерозом она умудряется работать в крупном банке?! Почему её до сих пор не уволили?
— Лена, Лена, притормозите! Что вы разошлись? Шанталь, вообще-то, нам помогла. А вы, кстати, кокетничали в ресторане с каким-то типом, пока я занимался поисками.
— Он сам ко мне привязался, я не виновата.
Ревность и обида, прозвучавшие в голосе Жан-Поля, меня позабавили. Надо же, стоило провести несколько ночей в одной кровати, и вот он уже заявляет на меня свои права. Разве это не смешно?
— Вы настоящая ловеласка, — надулся Жан-Поль. — Ещё со мной не переспали, а уже строите глазки другим мужчинам.
— Ловеласка — так не говорят.
— Ну, тогда — донжуанка.
— Тоже нельзя. Ловелас и донжуан — исключительно мужского рода. Вот так-то!
— А, вспомнил! — хлопнул себя по лбу Жан-Поль. — Вы — ветрянка!
— Чудесно. Ветряной оспой меня ещё точно никто не обзывал, — вздохнула я. — Вы хотели сказать «ветреница».
— Наверное, как-то так, — согласился Жан-Поль. — Вы — ветреница!
— Но вернёмся к нашим баранам. То есть к Доминик. Вы хорошо её знаете? Она живёт здесь, в Эксе? Вы ей уже позвонили?
— Честно говоря, я сто лет уже не видел эту девушку. И её телефона у меня нет — откуда?
— Ну, телефоном Шанталь вы обзавелись в два счёта, — напомнила я.
— А вот телефоном Доминик не обзавёлся! Она дружила с сыном, а не со мной.
— Позвоните друзьям Этьена. Наверняка, кто-то знает номер девушки.
Пока Жан-Поль терзал мобильник и задавал вопросы друзьям сына, мы не спеша миновали бульвар Мирабо, свернули на другую улицу и в конце концов приземлились под оранжевым зонтиком кафе. Обед мы давно пропустили, и оба умирали от голода.
Когда официант принёс нам тарелки, Жан-Поль закончил телефонные переговоры и удручённо объявил, что Доминик не приблизилась к нам ни на йоту.
— Что, никакой информации? — удивилась я. — Не может быть! Кто она вообще? Чем занимается? Агент ФБР? Почему друзья Этьена ничего о ней не знают?
— Вроде бы она балерина. Если я ничего не путаю. — Жан-Поль откинул назад чёлку, норовившую нырнуть в тарелку с салатом.