Точно такое же отвращение появилось и на лице у сэра Бэзила – правда, смешанное с едва сдерживаемым гневом.
– Вульгарность недопустима, Беатрис, и никакая трагедия оправдать ее не может. Я сам сделаю выговор Фенелле, если сочту это необходимым. Надеюсь, ты не подозреваешь, что она убила Октавию, приревновав ее к лакею?
Произнесено это было с иронией, но леди Беатрис ответила мужу вполне серьезно:
– Нет. Но как только ты высказал эту мысль, мне она показалась вполне вероятной. Персиваль – приятный молодой человек, и я не раз замечала, как на него смотрит Фенелла. – Леди Беатрис поморщилась и содрогнулась. – Я знаю, это звучит отвратительно… – Она глядела мимо мужа на туалетный столик, уставленный стеклянными пузырьками и флаконами с серебряными пробками. – Но в Фенелле порой столько злобы…
Сэр Бэзил поднялся и, повернувшись к супруге спиной, уставился в окно, по-прежнему не обращая внимания на Эстер, стоявшую у дверей с пеньюаром и платяной щеткой в руках.
– По сравнению с другими женщинами ты слишком требовательна, Беатрис, – заметил он. – Иногда мне даже кажется, что ты не понимаешь разницы между воздержанием и умеренностью.
– Я понимаю разницу между лакеем и джентльменом, – тихо сказала она и нахмурилась. Секунду спустя слабая улыбка коснулась ее губ. – Нет, неправда… Даже понятия не имею. Мне ни разу не приходилось бывать в близких отношениях с лакеем…
Сэр Бэзил резко обернулся. Юмора в словах супруги он не услышал – только гнев и желание уколоть побольнее.
– Твой разум помутился от этой трагедии, – холодно сказал он; черные глаза его блеснули бесстрастно и неумолимо. – Ты утратила чувство меры. Думаю, тебе стоит оставаться у себя, пока ты не поправишься окончательно. Это просто необходимо, ты еще слишком слаба. Пусть мисс… как там ее?.. о тебе позаботится. А до тех пор за домом присмотрит Араминта. Приемов у нас не предвидится, так что, полагаю, мы справимся.
И, ничего больше не прибавив, сэр Бэзил вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Отчетливо щелкнула вставшая на место щеколда.
Леди Беатрис оттолкнула поднос и зарылась лицом в подушки. Эстер не слышала ни звука, но, судя по вздрагивающим плечам, она плакала.
Эстер переставила поднос на стол, смочила салфетку теплой водой из кувшина и вернулась к кровати. Очень мягко она обняла леди Беатрис за плечи и, выждав, когда та успокоится, откинула ей волосы со лба и принялась осторожно вытирать салфеткой ее глаза и щеки.
Около полудня, возвращаясь из прачечной с чистыми передниками, Эстер случайно оказалась свидетелем разговора между лакеем Персивалем и прачкой Роз. Девушка складывала вышитые льняные наволочки, только что передав Лиззи, своей старшей сестре, стопку кружевных передников. Держалась она подчеркнуто прямо, гордо вздернув подбородок. Роз была миниатюрна и имела такую тонкую талию, что даже Эстер могла бы обхватить ее пальцами обеих рук. Однако в маленьких руках самой Роз таилась удивительная для девушки сила. Ее хорошенькое личико с огромными васильковыми глазами не могли испортить даже длинноватый нос и слишком пухлые губы.