Эстер до сих пор не могла сказать, нравится ли ей Оливер Рэтбоун, но он, бесспорно, вызывал в ней приятное чувство уверенности. Она вновь ощутила вкус борьбы, и теперь ее аппетит лишь разгорался. Доктор Поумрой казался ей еще более невыносимым. Эстер не раз пыталась убедить его, что, прояви он больше решительности и внимания, потребуй он от персонала грамотных и самостоятельных действий – многие жизни были бы спасены. Однако хирург вел себя с оскорбительным самодовольством, а высокую смертность среди больных рассматривал как нечто само собой разумеющееся. В любом случае следовало продолжать борьбу. Проиграть бой – не страшно, но сдаться… Теперь об этом не могло быть и речи.
По крайней мере, Джона Эйрдри прооперировали вовремя, и сейчас, проходя темным сырым ноябрьским утром вдоль ряда больничных коек, Эстер еще издали увидела, что мальчик спит, но дышит прерывисто. Она направилась к нему – проверить, нет ли у него жара. Поправив одеяло, Эстер поднесла лампу к лицу мальчика. Лицо его пылало, лоб оказался горячим. Такое часто случалось после операции, но эти симптомы всегда пугали ее. Жар мог быть нормальной реакцией на хирургическое вмешательство, а мог оказаться и первым признаком инфекции, от которой спасения не было. Оставалось лишь надеяться, что организм достаточно крепок и сам преодолеет недуг.
В Крыму Эстер встречалась с французскими хирургами и знала способы лечения, применявшиеся ими в ходе Наполеоновских войн. Еще в 1640 году супруга губернатора Перу излечилась от лихорадки с помощью лекарства из древесной коры, известного вначале как «порошок графини», затем – как «порошок иезуитов». Теперь его именовали хинином. Поумрой мог бы прописать лекарство мальчику, но не сделал этого; он не любил новшеств. А на дежурство доктор Поумрой должен заступить лишь пять часов спустя.
Ребенок снова заворочался. Эстер наклонилась над ним и погладила, пытаясь успокоить. Это ей, однако, не удалось; казалось, что мальчик вот-вот начнет метаться в горячке.
Эстер приняла решение, не колеблясь. Сдаваться в этом бою она не собиралась. Со времен своей службы в Крыму женщина всегда носила с собой аптечку с лекарствами, которых, по ее мнению, в Англии достать почти невозможно. Среди них были и териак, и хинин, и гофманские капли. Эстер держала все это в небольшой кожаной сумке с надежным замком, которую она оставила вместе с капором и плащом в маленькой прихожей.
Приняв решение, она еще раз осмотрела палату, чтобы убедиться, не требуется ли кому-нибудь срочная помощь. Все было в порядке, и Эстер торопливо вышла в коридор. Дойдя до прихожей, она взяла сумку, вытащила из кармана ключик на цепочке и вставила его в замок. Под чистым фартуком и парой крахмальных чепцов лежали все ее лекарства. Спрятав их в карман, она снова закрыла сумку и замаскировала ее плащом.