— Ты чего, Василич, сдурел — в такую погоду купаться, — раздался сонный митькин голос.
— Не помню ничего, Мить, — пролепетал я, растерянно.
В ответ одновременно заговорили комб и Хряк.
— Ты только что купался в пруду на планете Моах, — безапеляционно заявил комб.
— Ты как я, Василич, похоже, лунатиком стал, — посочувствовал мне Митька.
Он с кряхтеньем поднялся и завернул меня в колючее от сена одеяло. И мы втроём, вместе с присоединившимся к нам Ваней, стали искать мою одежду.
Но нашлись только кроссовки, которые я, помню, снял перед сном. Митька уже направился к выходу, чтобы поискать на берегу, но у меня появилась идея, как сделать это самым рациональным образом: я попросил комба показать мне всё, что происходило после того, как уснул.
Сначала всё развивалось согласно митькиному предположению: я открыл глаза, сел, а потом медленно встал. Сделал четыре коротких шага по направлению к боковой стенке сарая, напротив которой спал, и… исчез.
Следом без перехода появилась солова фазенда и прокрутился весь мой «сон» до того самого мгновенья, когда я появился снова на сеновале.
Я был растерян: если мой перегруженный последними событиями мозг мог вполне дать осечку, то этого никак не могло произойти с комбом, совершенно не знакомым с эмоциями, и уж никак не страдающим галлюцинациями.
— Не ищи, Мить, бесполезно, — сказал я Хряку, застывшему в дверях. — Лучше попроси у мужиков какую одежёнку на время.
Пока Митька медленно раздумывал над моими словами, Ваня уже во всю прыть бежал к мельнице и минут через пять вернулся с Жекой и Пелагеей.
— Похоже, дождался ты весточки от лабиринта, — сказала она, протягивая мне узелок с бельём и одеждой.
Меня как током ударило — вот оно объяснение, бывшее прямо под носом, но о котором могла додуматься только колдунья, привыкшая к противоестественным событиям. Но если её догадка верна, где гарантия, что в следующий раз я не окажусь прямо перед каким-нибудь чудищем вроде Рохла, или на дне океана в одних резиновых сапогах?
Холод давал о себе знать и даже отвлёк меня от этих скорбных мыслей о возможном печальном будущем, поэтому я забрал у Пелки свёрток и быстро переоделся, даже не обращая внимания на её присутствие.
Не первый раз замечаю, что на первый взгляд такие незначительные вещи, как переодеться во всё сухое после промозглой холодной сырости, могут изменить не только настроение, но и само отношение к жизни. Вот и я, одев чьи-то достаточно широкие, но короткие вещи, перешёл из рядов законченных пессимистов в начинающие оптимисты. Мне вспомнился ещё один подобный сон наяву, когда я наблюдал фактически в открытом космосе борьбу маленького звездолёта с огромным астероидом за право существования, и не почувствовал в это время не только космического, но даже простого холода. Значит, не так уж и плохи мои дела, а что будет дальше, легко узнать: надо только подождать.